Слезы застили мне глаза, все вокруг словно плыло, и тут его мать повернулась ко мне. В ее наполненных печалью глазах было больше мольбы, чем в любых словах.
– Помоги ему, – произнесла она с болью. Голос ее звенел колокольчиком. – Пожалуйста. Помоги моему сыну. Он не заслужил этого.
Я отвернулась и сморгнула слезы.
Вот почему я ненавижу ввязываться в такие дела. Потому что в подобных ситуациях не могу сказать «нет». Не могу с чистой совестью позволить кому-то тонуть в горе, когда я в силах помочь. Просто не могу.
– Привет, – тихо сказала я.
Киран с явным усилием выпрямился.
– Убери руку, – сказала я его матери. – Иногда это помогает, иногда мешает. Сейчас – мешает. Ему нужно прийти в себя, чтобы действовать.
Он резко обернулся: с дикими глазами, и морщины горя рассекали его лицо, как я и предполагала.
– Помоги ему, – повторила женщина, подошла к краю утеса, оглянулась в последний раз – и шагнула в пропасть.
– Боже… милостивый, – я стиснула зубы. – Тяжело это видеть. В смысле, я знаю, что она уже…
Я деланно закашлялась, словно прочищая горло. Ни к чему напоминать бедняге…
Я осторожно присела на самый краешек скамейки, стараясь сохранять дистанцию. И все равно внутри меня что-то восхитительно (хотя и тревожно) заныло, а воздух меж нами словно бы наэлектризовался.
– Алексис. – Его взгляд скользнул по моему лицу – и вернулся к океану. – Я знал, что ты придешь. Сердитая, грустная, отчаявшаяся – в каком ты окажешься настроении, я понятия не имел, но что ты придешь – знал.
– Поздравляю. Ты манипулировал мной, чтобы получить то, что ты хочешь.
Удивительно, но он покачал головой и откинулся на спинку скамьи, словно у него болело все тело.
– Я получил ровно противоположное тому, что хотел.
Я приподняла брови:
– Значит… ты не хотел, чтобы я пришла?
– Я хотел, чтобы ты пришла. Хочу, чтобы ты помогла мне. Хочу, чтобы ты задыхалась и стонала подо мной.
Меня бросило в жар. Я вцепилась в край скамейки, борясь с неистовым желанием протянуть руку и погладить его по мускулистой руке.