Грех и шоколад

Дейзи вне подозрений.

Маленькое чудо номер два.

И у меня есть деньги, поскольку мне не нужно покупать Мордекаю лекарство.

Хотя, конечно, нет работы.

Это минус.

И последнее чудо: дети, объединившись, выставили меня из дома. Выгнали, по сути, чтобы я напилась до бесчувствия и на несколько часов забыла о своих невзгодах.

В такие моменты они больше походили на друзей по комнате, чем на подопечных, и я нежно любила их за это, поскольку мне определенно нужна была передышка от постоянных тревог, связанных с мыслями о будущем. О работе, которую мне нужно найти. О том, что случится, когда сыворотка снова закончится. О том, как сбыть украденное у ветеринара, не вляпавшись в проблемы с властями или, и того хуже, наркосиндикатами, обладающими оружием посерьезнее алюминиевой биты и неработающего баллончика с перцовым газом.

Да. Мне нужно было забыть обо всем этом хоть на пару часов.

Дейзи даже навязала мне часть денег – на тот случай, если бар вдруг решит прекратить поить меня на халяву.

Фыркнув, я заставила себя открыть дверь.

Скорее ад заледенеет, чем Майлз, владелец бара и мой бывший, перестанет угощать меня пивом. Он, не-ирландец, владеющий грязным «ирландским» пабом, полагал, что лишь тот, кто катится в пропасть, примет столь вопиющую жалость. Он восхищался и чванился тем, что у меня явно не осталось ни грамма гордости. Пусть знает, что потеряла, бросив меня, наверняка думает он. И посмотрите теперь на нее – как она нуждается в моей снисходительности!

Я хихикнула.

Гордости у меня хоть отбавляй. И хоть отбавляй уличной смекалки. Материнские аферы принесли мне куда больше, чем дармовой мобильник.

Жалость берет при виде моих тонких руки и тощего тельца, и ты позволяешь мне прошмыгнуть в тренажерный зал?

Да пожалуйста.

Хочешь заработать очки к карме, позволив уличной сопливке вроде меня отираться рядышком на уроках боевых искусств?

Отлично.

Нужно заполнить квоту малообеспеченных детей в твоей танцевальной студии?

Я в игре.

Я научилась многому, узнала куда больше, чем какой-нибудь богатый ребенок, а все потому, что выглядела ужасно и не говорила «нет», когда кто-то предлагал мне халяву. Если люди хотели помочь мне, я с радостью им это позволяла.