И он слегка подтолкнул Доливу.
— Ран и ушибов я не чувствую, — отвечал Долива, — меня мучает другое.
— Может быть, доспехи натерли? Так я дам тебе жиру, это поможет.
Вшебор опустился на подушки, подложив руки под голову.
— На что мне твой жир? — ворчливо отозвался он. — Другая забота у меня на сердце.
— Ну, так я знаю. Хочется тебе поскорее жениться на Касе! Подожди, уже теперь недолго. Мы уже разбили наголову Маслава, скоро настанет мир, и мы все поженимся! И я бы не прочь!
— Что ты там болтаешь глупости! — рассердился Долива. — Ты знаешь, кто меня спас, знаешь? Маслав упился бы теперь моей кровью, если бы не…
— Белина тебя выручил! — докончил Канева. — Ну, и что же?
— Да ведь он — мой враг, мой враг! — сказал Вшебор. — Мне было бы приятнее биться с ним, чем быть ему обязанным жизнью.
— Всему виною эта несчастная Кася Спыткова, — с улыбкой заметил Канева, — потому что вы оба за нею ухаживали. Правда, что если бы на месте Томко был кто-нибудь другой, то непременно сказал бы себе: «Пусть Маслав его убьет, а девушка будет моя».
Вшебор стремительно поднялся на подушках:
— Вот это-то и мучает меня! — крикнул он. — Вот теперь ты угадал. Я чувствую, что, если бы я был на его месте, а он на моем, — он ударил себя в грудь, — ни за что не пошел бы его спасать. Значит, я хуже него…
— А он глупее… — рассмеялся Канева.
— А теперь я еще должен ему поклониться и быть ему братом на всю жизнь!
— И он будет ездить к тебе в гости и скалить зубы перед твоей супругой.
Оба помолчали немного.
— Уж лучше бы меня зарубили эти мазуры, чем быть ему обязанным жизнью, — прибавил Вшебор.
Другие посмеивались над ним.
Всю ночь шла беседа, и в лагере до рассвета никто не ложился; чернь и слуги искали добычи на поле битвы, возвращались и снова уходили… Надо было подумать о том, что делать дальше.
Решено было завтра до рассвета выслать войско, чтобы занять Плоцк.