Александр опешил:
– Как это? Почему?
Женщина переложила корзину из руки в руку:
– Может, продавал из-под полы дороже максимума. Или утаивал.
– Пекарь – нынче опасное ремесло, – поддакнула вторая. – Если полки пусты, то кто виноват?
Булочник Нодье был круглый, веселый и приветливый, вечно обсыпанный мукой и пахнущий теплой выпечкой. Он стоял на раздаче счастья, пусть даже это счастье было с трухой и жмыхом. Перебрасывался шутками с покупателями, спешил обслужить всех как можно быстрее. Ему помогали сын-подросток, две дочки и жена, все такие же белобрысые и сдобные, как он сам. Но кто-то нажаловался, и этого оказалось достаточно.
– И что же теперь? – глупо спросил Александр.
– На рынке перед ратушей тоже есть булочная, – тетка махнула рукой по направлению к Гревской площади. – Только там теперь очередь выстроится еще длиннее.
Тащиться по солнцепеку в другую пекарню показалось предательством по отношению к несчастному булочнику да и лень было. Александр решил почтить смерть бедняги воздержанием от хлеба и поплелся восвояси.
У ВХОДНОЙ ДВЕРИ восседала с вязанием в руках домовладелица Бригитта Планель. При виде Александра вся расплылась и заколыхалась, как взошедшее тесто.
Заворковала:
– Привет и братство, гражданин Ворне. Так что вы с прачкой решили? – Игриво стрельнула заплывшими глазками: – Мужчинам кто-то должен стирать.
Александр не умел пренебрегать женским вниманием, невольно ответил в тон:
– Дорогая мадам Планель, сегодня передо мной во всех очередях расступались и пропускали меня первым. И я догадался, что дольше стирку откладывать невозможно. Вы знаете подходящую прачку?
– Конечно! Вам, дорогой гражданин Ворне, у меня ни в чем отказа не будет. Моя Симона возьмет по сорок су за мешок.
– Хорошо. – Потер лоб. – Слышали, что с нашим булочником стряслось?
Вдова поджала рот, растопырила спицы, словно защищалась ими от чужих неприятностей.
– Это не наше дело. Трибунал с ним разобрался. У нас свое страшное горе: враги подослали аристократку убить нашего божественного Марата!
– Трибунал наверняка ошибся. Пекарь всегда продавал по установленным ценам и при надсмотрщике коммуны. И пока в лавке оставалась хоть одна буханка, никому не отказывал. Теперь дети – сироты, жена – вдова. – Вздохнул: – И мне за хлебом на Гревскую площадь таскаться.
Бригитта, нахмурив лобик и шевеля губами, считала петли.
ebooksa