Собрание сочинений. Том 5. Голубая книга

Конечно, тут никакие уговоры не помогают. Тут дело не в нежелании писателя. Тут дело в физическом состоянии, которое изменить не так-то просто.

В этом смысле даже Белинский допустил ошибку, наставляя Гоголя на путь истины и упрашивая его вернуться к прежней художественной работе.

Как будто это зависит от писателя. Хорошо, дескать, сейчас вернусь.

Такое возвращение могло быть после капитального ремонта всего организма писателя, что, например, не удалось Гоголю. А если бы удалось, то он вернулся бы и без всякого увещевания. И, вернувшись, создал бы не искусственным образом «положительный тип», о котором он так мечтал и за которого все же взялся во втором томе «Мертвых душ», не имея на то физических данных.

Это, повторяю, могло бы случиться, если б Гоголь вернул свое здоровье и свою «утраченную молодость». И, может быть, за порогом сознания такое стремление — найти положительного героя — и было стремлением пересоздать себя и свою больную психику. Но тут надо было начать именно с себя.

VI

Вот список великих людей, здоровье и долголетняя жизнь которых были, по мнению автора, организованы собственными руками:

Кант — 81, Толстой — 82, Галилей — 79, Гоббс — 92, Шеллинг — 80, Пифагор — 76, Сенека — 70, Гете — 82, Ньютон — 84, Фарадей — 77, Пастер — 74, Гарвей — 80, Дарвин — 73, Спенсер — 83, Смайльс — 90, Платон — 81, Сен-Симон — 80, Эдисон — 82[55].

Здесь наиболее всего характерны следующие примеры.

Кант (1724–1805) нередко говорил (и писал), что он сам, собственными руками сделал себе здоровье и удлинил свою жизнь.

К этому относились как к некоторому чудачеству великого философа.

Между тем Кант, как мы увидим, на самом деле «сделал себя», и даже сделал, если можно так сказать, из материала не совсем «доброкачественного».

В молодые годы Кант отличался весьма плохим здоровьем. Многочисленные болезни, нервные припадки и наклонность к меланхолии предсказывали непродолжительную жизнь.

«Это был слабенький мальчик, — писал его биограф, — с нежным, бессильным телосложением, с плоской, вдавленной грудью».

Другой биограф (Куно Фишер[56]) говорил о Канте:

«Человек со слабым здоровьем, причинявшим ему всякого рода беспокойства и затруднения при умственной работе».

И, наконец, сам Кант писал:

«У меня имелась наклонность к ипохондрии, граничащая с пресыщением жизнью».

Бессильный, даже болезненный от природы, он между тем достиг глубокой старости. К 40 годам здоровье его укрепляется все больше и больше, и до последних двух лет его жизни он не знает никаких болезней.

«Его хорошее телесное состояние (сообщает биограф) было следствием осторожности. Он никогда не болел (кроме молодых лет) и никогда не нуждался в медицинской помощи».