И тогда пришел какой-то человек в форме и сказал:
— Что вы делаете? Почему вы тут сидите? Даже кто сидел в городской тюрьме двадцать лет — и то все уже ушли. И ничего не дожидаются вроде вас.
И мы хотели уйти, вдруг приехал председатель исполкома и сказал:
— Подождите. Я отправил телеграмму Керенскому. И он завтра даст ответ, что с вами делать.
Тогда мы устроили митинг. И мы дали Временному правительству обещание не заниматься больше этими делами.
И тут, как нарочно, снова приезжает председатель исполкома и говорит:
— Вот телеграмма от Керенского. Можете уходить. А я в вас уверен.
И мы ему сказали: постараемся[98].
А когда я пришел домой, то вы можете себе представить, сколько было радости. Моя мама упала в обморок от счастья, и я боялся, что она умрет. А Мария и все друзья собрались, как на свадьбу. Были нежные речи. На столе стоял самовар. И мы все сидели и удивлялись превратностям жизни.
Все по-старому
Нет, революция не произвела на меня впечатления. И я к своему делу не остыл.
Да, конечно, я дал Временному правительству обещание не возвращаться к старому, но что ж из того. Мне надо было самому о себе заботиться. И я снова стал продавать камни за бриллианты и медь за золото.
Я стал большим мастером в этом деле и сам удивлялся, как это случилось и как чисто я веду свою работу.
Я стал иметь большие деньги, стал поигрывать в картишки и так далее, стал выпивать и не чуждаться никаких удовольствий. А моя жена Мария была все равно, как пьяная, — так она меня любила, и так она не замечала ничего.
А у нас в это время были в Грузии меньшевики[99].
Жена моя чудесно одевалась, и мы жили на Армянском базаре. А в нее влюбился один национальный гвардеец Вассо.
Он ей сказал:
— Знаешь, я решил твоего афериста убить во что бы то ни стало. И тогда ты непременно будешь моей. Я положил конец твоей старой жизни...
И вот я сижу как-то в ресторане, и вдруг прибегает Мария. И я вижу — она до крайности встревожена. Она взволнована и боится и так мне отвечает:
— Пойдем скорее, душка. Вассо сегодня хочет тебя непременно убить. Он тебя ищет. Он мне поклялся тебя застрелить.