Судьи до того смеялись над ним, что некоторые прямо со стульев падали. И даже, довольные таким смехом, совсем было решили нас отпустить.
Но тут как назло оказалось, что мы были уж тут зарегистрированы.
Они очень рассердились, когда из бумаг узнали, что я такой аферист.
Они на меня кричали и топали ногами.
И они не стали больше смеяться над турком, а сразу присудили нас к шести месяцам каторжных работ и к 400 лирам штрафа. А кто не заплатит штраф, тот пущай еще сидит полгода.
Но потом судьи опять стали смеяться, и я даже подумал, что они пошутили насчет каторжных работ. Но оказалось совсем иначе.
В английской тюрьме
Меня одного отправили на Багдадскую железную дорогу, на станцию Бостанжик. Там была ихняя оккупационная тюрьма.
И вот в этой тюрьме я просидел больше чем полгода.
Я был отрезан от всего мира. С Марией я виделся в последний раз перед судом. Она мне сказала:
— Если бы ты слушался меня, ничего подобного не случилось бы.
Я спросил ее:
— А будешь ли ты меня дожидаться?
Она сказала:
— Я так думаю, наверное, буду. Но не знаю в точности.
И вот я больше чем полгода сижу в английской тюрьме. И ни про кого ничего не знаю.
Мне было там очень тяжело сидеть.
Говорить, конечно, нельзя, курить нельзя. Камера одиночная. И во всем такая строгость, что вы, наверное, удивитесь.
Все делалось по команде. А если что не сделал — бьют боксом и в рыло и в живот и лишают завтрака, или там кофе, или варенья, или еще чего-нибудь.
Сразу, как меня привели в тюрьму, мне дали такой листочек, как меню. Там были написаны все правила тюрьмы. И переводчик мне эти правила прочел. Хотя я и сам понимал по-английски.