- Как зовут? - спросил дядя Абдулла.
- Сулейман, - ответил отчим.
- Я спрашиваю настоящее имя.
Отчим огляделся. В нескольких шагах от него начинался лес,-казалось бы, можно, неожиданно рванувшись, добежать до леса и исчезнуть между деревьями, но было что-то такое в лицах четырех молчаливых людей, сидевших перед ним на камнях, что отчим сплюнул и ответил:
- Бетке.
- Немец?
Отчим кивнул головой.
- Так, - сказал Абдулла и отвел глаза в сторону. Ровным, глуховатым голосом он спросил:
- Ты убил моего отца?
- Нет, - ответил отчим, глядя в лес.
У дяди Абдуллы изменилось лицо. Он вскочил и подошел к отчиму.
- Ты убил моего отца? - тихо повторил он и схватил его за горло. - Ты? Ну?
Я видел только его спину, огромную мускулистую спину и шею, налившуюся кровью. А отчим видел его лицо. Это, наверное, было страшное лицо. .
- Я, - ответил он дрогнувшим голосом.
Абдулла отвернулся и опять сел на камень. Потные волосы прилипли к его лбу. На виске пульсировала синяя жилка. Правой рукой он дернул ворот рубахи, и материя разорвалась с сухим треском, обнажив широкую мускулистую грудь. Он дышал шумно, и у него -пересохли губы.
- Зачем ты прикидывался глухонемым?-спросил он с неожиданным спокойствием в голосе. Бетке молчал.-Ну?
И Бетке вдруг засмеялся. Он смеялся тем нехорошим смехом, который переходит в истерику. Он смеялся, закинув голову, а дяди смотрели на него с неподвижными лицами. Бетке трясся от смеха, качался и изгибался посреди освещенной солнцем полянки.
- А вы и не поняли? - говорил он сквозь смех. - А вы и не поняли? Зачем притворялся? Затем, чтобы дураки поверили, затем, чтобы морочить головы дуракам, затем, чтобы повести дураков.
Самед перегнулся вперед.
- Куда повести?