Свидетель Мертвых

Мы углубились в лабиринт коридоров Оперы, но шли другим путем, не таким, как в прошлый раз с меррем Мейтано. Наконец, мы подошли к двойным дверям, на которых изящной вязью было выведено «Костюмерная».

– Я хотел понять, как она ухитрилась вынести из театра столько одежды, – объяснил Пел-Тенхиор, – и начал расспрашивать. И нашел мин Леверин.

Костюмерная ошеломила меня: здесь было в десятки раз больше одежды, чем в кладовке мин Шелсин. На многочисленных вешалках были развешаны замысловатые костюмы из шелка, парчи и бархата, отделанные кружевом, жемчугами, горностаем и золотой нитью. У меня зарябило в глазах. Пел-Тенхиор ухмыльнулся, заметив выражение моего лица, и сказал:

– К этому привыкаешь. Со временем. Но к делу. Это мин Леверин.

В жилах женщины текла кровь гоблинов – у нее была светло-серая кожа и алые, как рубины, раскосые глаза. Она выглядела расстроенной.

– Мер Пел-Тенхиор! – воскликнула она, вскочив со стула и выпустив из рук тяжелую парчовую юбку, которую как раз подшивала. – Я не…

– Лало, я же говорил вам, – сказал Пел-Тенхиор, – у вас не будет никаких неприятностей. Я сержусь только на Арвене’ан.

– Но… – пробормотала девушка. Я заметил, что она недавно плакала.

– Перестаньте, – перебил ее Пел-Тенхиор. – Это отала Келехар, Свидетель Мертвых, который занимается делом Арвене’ан. Повторите ему то, что вы рассказали мне.

Она испуганно взглянула на меня. Я сказал:

– Я ищу лишь истину, мин Леверин.

Мне не показалось, что эти слова утешили ее, но она села на стул, подобрала упавшую юбку и надежно закрепила иглу рядом с последним стежком. Потом заговорила:

– Я служу в костюмерной Оперы пять лет. Прошу вас, мер Пел-Тенхиор, я не знаю, что буду делать, если…

– Лало, – повторил Пел-Тенхиор, – я не собираюсь вас увольнять. Меррем Адалхарад сказала мне, что вы незаменимы.

Кровь прихлынула к ее щекам, но слова режиссера, казалось, успокоили ее, потому что она посмотрела на меня и сказала:

– Мин Шелсин застала меня с одной из модисток.

Я почувствовал, что у меня опустились уши; оставалось лишь надеяться, что режиссер и девушка приняли это за признак удивления.

– И что она сделала? – спросил я. К счастью, мне удалось произнести эти слова спокойным тоном.

Румянец мин Леверин стал еще гуще, но она ответила:

– Она предложила мне сделку. Мин Шелсин никому не рассказывает обо мне, а я молчу о том, что она забирает сценические костюмы домой.