Альтернативная линия времени

Войдя в свой аккаунт через платный интернет-терминал в общежитии, я открыла ящик электронной почты. Там было два сообщения: одно от университетского юриста, другое от Хамида. Оглянувшись по сторонам и убедившись, что никто не смотрит, я открыла сообщение Хамида.

Привет, Бет! Мое первое электронное письмо!!! Я ломаю голову, куда сходить в выходные, на «Короткие истории» или на «Киборга-полицейского». Если пойдешь со мной, твой голос станет решающим! Что скажешь?

Хамид.

Мое сердце откликнулось на это как обычный внутренний орган, а не захватчик-инопланетянин. Я ответила:

Привет, Хамид! У тебя неплохо получилось бросаться электронами. Я голосую за «Киборга-полицейского».

Бет.

Затем я прочитала письмо от юриста. Она написала, что провела кое-какие исследования и я могу в любое время зайти и обсудить то, что ей удалось найти. Я попыталась сосредоточиться на промежуточном экзамене по предмету Аниты, но осилила лишь несколько абзацев, после чего заснула, свернувшись на койке клубком.

Я отправилась к юристу на следующий день после занятий.

Та похлопала по лежащей на столе папке.

– Ситуация весьма необычная, но есть такая штука, как «отмена положения о несамостоятельности», которая позволяет студенту, не достигшему двадцати четырех лет, подавать заявление о подработке без согласия родителей.

– По-моему, это как раз то, что нужно, – кивнула я.

– Я не стану упрощать ситуацию, Бет. Процесс этот сложный, и к нему прибегают только в исключительных случаях. Но во время нашего предыдущего разговора у меня сложилось впечатление, что вы… чувствуете отчужденность в отношениях с родителями. Это так?

Казалось, мне ткнули кулаком в горло.

– Я не… Я хочу сказать, я не знаю, что это означает.

– В настоящий момент ваше обучение оплачивают родители?

– Да, но я хочу, чтобы они перестали это делать.

Юрист пристально посмотрела на меня.

– Вы должны быть со мной полностью откровенны, Бет. Вы уже говорили, что ваш отец психически болен. Это ваши собственные слова. Существует какая-либо причина, по которой родители не могут о вас заботиться?

Не зная, что сказать, я уставилась на свои руки, стиснувшие деревянный стул.

– Отец жестоко обращается с вами?

Я залилась краской при мысли о том, как мой отец вел себя на битумных озерах Ла-Брея. А потом еще его ярость по поводу обуви в доме. Можно ли это считать жестоким обращением? Само выражение казалось мне какой-то крайностью, чем-то таким, после чего по всему телу остаются синяки.

– Отец вас бил? – попробовала еще раз юрист, уже мягче. – Или приставал к вам?