Одна птичка начирикала

22
18
20
22
24
26
28
30

— Так вот, значит, смотрю я, смотрю, и ничего не вижу в этих перьях, ― развел руками Распута.

— Может, и нет в них ничего, ― предположил Лют.

— Это с места преступления. Господарь Тур решил, что без колдовства не обошлось. Взгляни-ка.

Лют наклонился, всмотрелся и фыркнул.

— Наш столичный гость принял за страшную вещь остатки оперения стрелы.

— Стрелы? ― вскинул на него глаза Распута.

— Ну да. Обычное дело, вся дружина такие использует.

— Вот оно как, значит… ― протянул Распута. ― Да уж, перемудрил господарь Тур.

Лют от неожиданно пришедшей ему в голову мысли даже открыл рот и забыл его закрыть.

— Стрела… Кикиморы болотные, я прав был! Ворона это стрела, он и душегуб получается.

— Не стрела, а остатки оперения, ― почесал лоб Распута. ― От самой стрелы ничего не осталось. И, значит, она могла быть заговоренная.

— Как это?

— Одно из условий заговора на вещь. Например, кольцо, или гребешок, или оружие какое, чем человек постоянно пользуется. Она стрелу, значит, притягивает, а сама стрела после попадания вспыхивает и мигом сгорает. Это часто используют влюбленные на Купалину ночь.

— Наверное, придется идти в отделение к дознавателю, ― сказал Лют.

— Завтра поглядим. А пока я, значит, еще поговорю с верховным жрецом Велеса. Он тут всю эту кашу на нашем празднике заварил.

Этот может.

***

— В письме из столицы говорится, что я обязан оказать вам посильное содействие. Но как я смогу это сделать, если вы молчите?

Третьяк ходил по кабинету из угла в угол, как волк по клетке. На стуле перед ним сидел господарь Тур. Он мял в руках шапку, светлые волосы были растрепаны, а под глазами ясно обозначились синяки.

— Я предупреждал вас. Несколько раз предупреждал, ― продолжал Третьяк, несмотря на то что ответа от собеседника так и не дождался. ― В нашем деле нужно быть осторожным и иметь холодную голову. Чуть посмотришь в сторону и ослабишь вожжи ― так тебя или сожрут, или сам утонешь. Чему вас в вашей столице только учили? ― сквозь зубы прошептал черноградский дознаватель последнюю фразу, подошел к приоткрытой двери и крикнул в коридор. ― Главного писаря сюда. И поживее!