— Вы все знаете, — начал он, не обратив на нее внимания и повернувшись к остальным, — что вашу хозяйку пытались отравить медленно действующим ядом, именуемым мышьяком. Она принимала его, как нам кажется, вместе с поссетом, который готовили на кухне и приносили ей каждый день. Такой яд не принимают случайно. Кто готовил этот поссет?
— Я, сэр, — ответила Китти, снова бросив на него быстрый взгляд, казалось, говорящий: «Мне кое-что известно!»
— Ты всегда его готовила?
— Всегда, — кивнула Китти. — Но в кухне постоянно кто-то толчется, так что не могу поклясться, что никто к нему не притрагивался.
— Кто относил поссет моей жене?
Он перевел взгляд на неподвижные резкие черты Джудит Пэмфлин, скрестившей руки на груди. Ее плотно сжатые губы побелели. Она, казалось, раздумывает, стоит ли отвечать на вопрос.
— Я, — наконец промолвила Джудит.
— Джудит Пэмфлин, — осведомился Фентон, — сколько времени ты служишь горничной у моей жены?
— Задолго до того, как она имела несчастье выйти за вас замуж, — ответила Джудит гнусавым голосом, глядя ему в глаза. — Когда вчера вечером вы хватили лишнего, я слышала, как вы называли ее круглоголовой сукой, паршивой пуританкой и отродьем цареубийцы.
Фентон посмотрел на нее.
— Джайлс, дай мне хлыст, — спокойно сказал он.
Джайлс выполнил приказ.
Фентон не сводил взгляда с лица Джудит. В отличие от тактики сэра Ника, который набросился бы на нее с бранью и угрозами, едва ли способными испугать женщину с сильным характером, он медленно подчинял ее ум и волю своим, более сильным.
Секунды переходили в минуты, когда веки Джудит Пэмфлин дрогнули и опустились. Справа от Фентона стоял тяжелый стул. Подняв кошку-девятихвостку, он изо всех сил со свистом опустил ее на высокую спинку стула. Стальные наконечники оставили в дереве глубокие трещины, похожие на раны.
— Женщина, — тихо произнес Фентон, — никогда больше не говори со мной так!
Последовала пауза. Джайлс Коллинс побледнел, как привидение.
— Хорошо, — пробормотала Джудит. — Не буду.
— Как ты меня назвала?
— Хозяин…
Вся группа содрогнулась, исключая Большого Тома.