Половину пути мы проехали ночью. Утром я заметил, что временами поезд шел под землей сквозь прорытые в горах туннели. Я с восторгом Подумал о том, какие великие дела совершают человеческие сыны, связывая железной дорогой города и перенося поезда за несколько минут сквозь огромные горы. Очнувшись от этих размышлений, я услышал, как говорю себе по арабски: «Воля человека рассекает горы».
С нами в вагоне ехал один армянин.
— Какие чудеса совершает наука геометрия, — обратился я к нему. — Прорыть такие огромные горы и провести через них поезда — это дело, требующее великого искусства и бесчисленных затрат.
— Да, — отвечал мой собеседник, — искусство большое, да и денег сюда вложено немало. Однако государство, потратившись на постройку этого отрезка дороги, уже в прошлом году извлекло из него шестнадцать миллионов рублей чистой прибыли. Больше того. Видите эти места? Раньше это были бесплодные и безлюдные степи, где только дивы бродили по воле бога. Теперь же благодаря черной бакинской нефти прибыль многими миллионами рублей льется от иностранных государств в эту страну. И вот, смотрите, на каждом шагу возникают цветущие села и деревни. В вашей иранской земле тоже много таких ископаемых сокровищ и полезных источников. Но по нерадивости вашего правительства и лености всей нации никто не думает всерьез об использовании этих несметных богатств, таящихся в недрах земли. Поэтому ваши сограждане в страшной нужде бегут за границу и занимаются там всяким презренным делом: батрачат, месят глину, работают грузчиками и всякое другое. А в конце концов многие из них кончают нищенством и попрошайничеством.
Ах, злорадные слова этого неверного острой стрелой пронзили мое сердце. Но что делать — спорить было невозможно. Поневоле мне пришлось встать и пойти в противоположный угол вагона, где я вскоре забылся сном, обессилев от горя.
Проснулся я от слов Юсифа Аму:
— Вставай, уже виден Тифлис.
Скоро поезд остановился — приехали. Мы выбрались из вагона, носильщик подхватил наши вещи. Я сказал:
— Остановимся в гостинице «Лондон». Ещё в Батуми Али Ленкорани советовал нам остановиться в ней.
Прибыв в эту гостиницу, мы сняли комнату за четыре рубля в сутки. После умывания я сказал Юсифу Аму:
— Пойдем, поищем-ка иранской кухни!
Мы отправились в квартал, известный под названием «Шайтан-базар». Там было несколько лавочек с иранскими кушаниями. Это были грязные, закопченные лавчонки, с медной почерневшей посудой и тяжелым запахом.
Но делать было нечего. Мы вошли в лавку, торгующую челавом,[56] и попросили подать челав. Есть пришлось руками, а о чистоте и приятном вкусе нечего было и мечтать.
Прогуливаясь после еды по городу, я воочию убедился, что положение иранцев здесь еще хуже, чем в Батуме. Почти все они либо батрачат, либо работают на строительстве, либо дробят камни на улицах.
Сердце мое облилось кровью, когда я увидел, в каком ужасном положении они находятся и какую изнурительную работу выполняют. Можно было поклясться, что в этих городах весь самый черный и тяжелый труд достается в удел несчастным иранцам.
Нам попался по дороге один из наших земляков, и я спросил у него:
— Есть ли здесь иранские купцы?
— А как же, — ответил он, — в караван-сараях Халатова, Баранбекова и других много иранских купцов.
Узнав, как пройти к этим караван-сараям, мы направились туда. Войдя внутрь одного из них, я внимательно осмотрелся и увидел, что купцы сидят в лавках, заваленных тюками и кипами канауса[57] и ситцев из Хамадана и Буруджирда, йездской бязи[58] и наинского[59] холста. Вдруг я услышал, что кто-то окликает меня по имени: «Ибрахим-бек! Ибрахим-бек!».
Я остановился. Ко мне подбежал какой-то человек и приветствовал меня. Я ответил на приветствие.
ebooksa