— Дорогой сынок, человек, которого ты принял за художника, вовсе не портретист, а поэт. Он сочиняет юноше стихи. Как уж мне докучают наглые поэты! Ходят здесь то и дело то один, то другой, и все для того, чтобы пококетничать с этим юнцом! Скамейка возле моей лавки ни минуты не пустует от этих бездельников и нахалов. Так уж надоели, что терпение подходит к концу, даже работа меня не радует. Нет у них никакого стыда!
— А кто этот юноша? — поинтересовался я.
— Его зовут Гулам Али-бек. Из-за своей смазливости он стал известен всему городу, и каждый, и простой и знатный, толкует о нем. Можно подумать, что все поголовно очарованы его красотой и без меры влюблены в него.
Очень удивившись этому, я спросил:
— А как сам юноша? Он тоже плохого поведения?
— Что вы, ни в коем случае! Это старательный и трудолюбивый парень. У него порядочный капиталец, и он ни в чем не нуждается.
— Так ради чего же тогда вся эта суета?
— Да все одна праздность и бесстыдство! — сказал он. — Походи вот день-другой по городу, только и услышишь, что разговор об этом юноше. Часто по вечерам то там, то сям собираются люди, сидят за беседой вкруг свечи, и вся тема их беседы — достоинства этого паренька. Однако он сам никуда не ходит и сидит себе потихоньку дома.
— Дорогой дядюшка, — обратился я к нему снова, — мы — иностранцы и впервые приехали в ваш город. Скажите, что в этом городе достойно обозрения, куда можно пойти погулять?
— Сын мой, город весь таков, каким ты его сам видишь, — объяснил он. — А за городскими воротами есть цветущие зеленые сады, — вот это и есть прекрасные места для прогулок и развлечений. Весной, когда распускаются красные розы, окрестностям нашего города могут позавидовать сады Ирема[194], они напоминают рай. А сейчас, право, нет ничего красивого, атаки войск бахмана и дея[195] опустошили своим холодным дыханием сады и цветники, даже мы промерзли до костей. Впрочем, на некоторых улицах и на чайном базаре есть кое-какие постройки, интересные для обозрения.
— А как пройти на чайный базар?
— Сейчас выйдите отсюда и сверните направо, увидите источник. Вот и идите вверх по его течению. Он кончается в армянском квартале. Те места тоже не лишены привлекательности.
На этом я прервал нить разговора со стариком-чулочником, а Юсиф Аму тем временем расплатился с ним за чулки. Мы пошли по указанному направлению.
Перед нами открылась большая улица, затем показалось кладбище, мы миновали его, читая молитву, и вступили на другую улицу. Я услышал, что говорят здесь по-армянски, и понял, что мы находимся в армянском квартале.
Пройдя еще немного, я заметил, что под крышей одного небольшого здания висит маленькая вывеска, где написано по-английски «Типография».
Увидев эту вывеску и прочтя название «Типография», я потонул в море радостного изумления. «Как? — подумал я. — Типография! Это невероятно!». Я зажмурился, затем протер глаза и снова открыл их. Действительно, это была типография, слава аллаху!
Я подошел поближе и, заметив возле дверей типографии какого-то армянина, спросил у него:
— Что здесь делают? Вместо ответа он спросил меня:
— Бумагу принесли?
Вижу, он спутал меня с кем-то другим. Отвечаю:
ebooksa