Капитан повесился! Предполагаемый наследник

Завтра – ужин с Генри Карром. Неплохой парень этот Генри. В нем странно смешались осторожный юрист и приветливый, сердечный товарищ. Конечно, ему посчастливилось увидеть обе его стороны – большинству, пожалуй, видна только одна. К тому времени Генри будет знать больше и подскажет, как быть. Значит, до понедельника…

Клуб малых университетов Англии был наименее привилегированным и в то же время самым преуспевающим университетским клубом Лондона. Из-за низких членских взносов туда стремилось большое количество мужчин из самых разных университетов, для которых по разным причинам были закрыты двери в более престижные клубы. Там имелось три сквош-корта, бассейн, неплохой бар, множество спален, гриль-бар и столовая; к счастью, никаких коридорных. Клуб был популярен еще и тем, что там подавали превосходную еду, чем не могла похвастаться заносчивая братия из других клубов, воротившая носы от этой молодой плебейской компании.

– После разорения фирмы в двадцать первом пришлось покинуть старый клуб, – объяснил Генри Карр, проводя Юстаса в устланную белой плиткой с хромовым покрытием уборную. – В другой я не вступал без малого пять лет, но представь себе, как это было неловко. А потом кто-то предложил вот этот, я присмотрелся, подумал, что потяну взносы… и не пожалел. Могу поиграть и поплавать, а я люблю и то и другое. Еда здесь хороша. Если нужно где-то переночевать, тут всегда найдется свободная спальня. Конечно, большая часть членов клуба – это тихий ужас, но несколько хороших парней тоже имеется.

Генри Карр умел принимать гостей. Он понимал, что после пятничных известий для Юстаса наступило нелегкое время, и полностью посвятил себя тому, чтобы развлечь его: как-никак, полезно позабыть о своих тревогах хотя бы на час. Ужин был великолепен – достойно уровня лучших ресторанов, не то что клуба.

– Как насчет кофе и сигары на террасе? – спросил Карр по окончании трапезы. – Там довольно тепло, но и не жарко, так что людей будет немного. А нам неплохо бы поговорить с глазу на глаз.

Именно этого Юстас и хотел, а потому незамедлительно перешел к сути дела. Он откровенно рассказал адвокату, что после смерти Дэвида Хендэлла надеялся получить и недвижимость и титул, что поэтому уже взял несколько займов и навлек на себя, исходя из былой уверенности, непредвиденные расходы, но новость о письме старого лорда Бэрреди Дезмонду стала для него настоящим ударом.

– Это можно как-то остановить? – пылко спросил он. – Уверен, ты сумеешь отговорить Дезмонда от изменения порядка. Сумеешь, правда? И Бланш поможет… Почему все должно перейти к Джорджу? Ты же не считаешь, что это правильно? Нет, я знаю, ты так не думаешь. И Бланш, наверное, тоже. Мне кажется, я ей по душе; она была очень добра ко мне и в Кумбе, и в Гленэллихе; мне кажется, это она уговорила Дэвида пригласить меня к себе. Дезмонд ее любит, как и тебя. Уверен, если вы поговорите с ним, он откажется от этой мысли.

Он тревожно смотрел на Карра, пытаясь разобрать в темноте выражение его лица. Внезапно разгоревшийся кончик сигары бросил на лицо адвоката слабый свет; Юстас увидел едва заметную улыбку – но чему тут улыбаться?.. Оба долго молчали; затем Карр нагнулся и аккуратно сбил с сигары пепел.

– Юстас, сомневаюсь, что из этого что-нибудь получится, – тихо сказал он. – Я тебе искренне сочувствую, но факты есть факты. Я навещал Дезмонда сегодня днем. Он сказал, что уже окончательно решил исполнить желание лорда Бэрреди и переписать недвижимость на твоего кузена Джорджа.

Надежда в сердце Юстаса умерла в одно мгновение, оптимистичные грезы последних трех дней испарились навсегда. Он окончательно понял – это конец. Понял по тону Генри Карра. Словно доктор вынес ему смертный приговор.

Минуты набегали одна за другой свинцовыми тучами. Юстас сидел без движения, сигара в его пальцах потухла и исчезла в холодной тьме – точно так же, как потухла его надежда. Юстас даже не пытался заговорить, скрыть свои чувства. Это был нокаут. Он проиграл.

Генри Карр смотрел на него – его губы, теперь уже скрытые в темноте, по-прежнему кривила улыбка. Наконец он заговорил:

– Но есть одна вещь, которая смягчает то, что я тебе только что сказал. Дезмонд не может изменить порядок наследования до того, как станет совершеннолетним. Двадцать один год ему исполнится пятнадцатого ноября.

Глава 17

Трата времени

Значит, это должен быть Дезмонд. В голове Юстаса кристаллизовался прозрачный, как лед, факт. Дезмонд должен умереть, тогда он не сможет переписать наследство. И это единственный выход. Убеждать его слишком поздно. Он принял решение; так сказал Генри Карр. Следовательно, Дезмонда нужно остановить. На альтернативу нет времени – в запасе было только шесть недель. Бедный, больной и страдающий Дезмонд должен умереть до своего совершеннолетия, до того, как он сможет переписать наследство на Джорджа. Джордж! Черт возьми, почему Джордж? Чем он их так привлек? Какой-то молодчик, щеголь из портвейновой лавчонки!

При мысли о нечеловеческой несправедливости, которую собирались совершить эти двое – старый Бэрреди и Дезмонд, – Юстаса охватила вспышка ярости. Даже Дезмонду не избежать его гнева. Всю эту историю Юстас воспринял почти с удовольствием – убийство Дезмонда становилось не таким отталкивающим, как раньше. Да, он сразу отнесся к Дезмонду с теплотой, поэтому мысль о том, что бедный мальчик должен умереть, была ему глубоко неприятна. Но ведь тот в конце-то концов все равно скоро умрет, так что это будет милосердием – убрать его сейчас, спокойно и быстро. Хотя Дезмонд проявлял оптимизм, но жизнь была ему в тягость. Да, Юстас проявит милосердие; здесь не о чем жалеть.

Самое странное, что он не думал об этом раньше. Зачем-то обременял себя мыслями об убийстве престарелого дурака в Ньюкасле, выдумывал всю эту белиберду. Что бы он поимел с того, что устранил бы его? Уже слишком поздно… А убийство Дезмонда решает проблему. Очень странно, что он не понял этого раньше. Почему? Интересный вопрос для психолога, а Юстас, как врач, знал кое-что о психологии. По-видимому, причина проста – он хотел убить старого Бэрреди и с радостью ухватился за повод отомстить престарелому безумцу, который был с ним так груб. С такой же радостью он убил Дэвида, которого возненавидел с первого взгляда. А вот Дезмонд ему понравился – поэтому-то мысль о его убийстве и не пришла ему в голову! Любопытно.

К тому же устранение Дезмонда не только более эффективно – его гораздо легче совершить. Ведь сейчас ситуация с мальчиком обстоит так, что имеются все необходимые для его смерти благоприятные условия. О них он размышлял, обдумывая убийство Дэвида. Дезмонд тяжело болен; у него должна быть масса лекарств, в том числе и какое-то снотворное; подменить безвредную дозу смертельной будет не так уж сложно; осталось только выяснить, что это за снотворное и как он его принимает.

Но даже если выяснить это невозможно, вполне реально догадаться, что к чему: при саркоме позвоночника используют не так уж много способов лечения. Это определенно лучевая терапия, и важно то, что мальчику, без сомнения, надо часто принимать снотворное – скорее всего, морфий, хотя есть врачи, которые любят выписывать веронал или люминал в виде микстуры, часто с добавлением опиума для усиления снотворного эффекта. Юстас знал пациентов, раковых больных, ненавидевших наркотическое опьянение при инъекции морфия; их, безусловно, больше устраивал регулярный прием микстуры. Если Дезмонд принимал подобное лекарство, то ему достаточно дополнительной дозы; лучше всего, конечно, убедиться, что он будет принимать микстуру вместе с последней дозой снотворного до наступления эффекта – такой концентрации ослабевший организм противостоять не сможет, даже если в нем выработался какой-то иммунитет в силу постоянного приема препарата. Именно это и было нужно Юстасу – постепенное, хотя и довольно быстрое угасание, что безопаснее, чем введение одной смертельной дозы, которую и организовать будет гораздо сложнее.