Гюг-Волк,

22
18
20
22
24
26
28
30

А старуха, нагнувшись надо мной из-за занавесей, смотрела на меня со странной улыбкой. Я хотел защищаться, позвать… взгляд ее парализовал меня, как птицу взгляд змеи.

Каждая минута этого безмолвного созерцания казалась мне вечностью.

— Что сделает она?

Я ожидал всего.

Вдруг она повернула голову, прислушалась, потом прошла большими шагами залу и отворила дверь.

Мужество отчасти вернулось ко мне. Усилием воли я встал, словно движимый пружиной. Я бросился вслед за старухой, которая одной рукой высоко держала факел, другой широко распахнула дверь.

Я хотел схватить ее за волосы, как вдруг в глубине галереи, под стрельчатым сводом замка, выходившим на площадку, я увидел… кого?

Самого графа Нидека!

Графа Нидека — которого я считал умирающим — одетого в громадную волчью шкуру; верхняя челюсть волка была надвинута на лоб в виде забрала, когти лежали на плечах, хвост волочился по каменному полу.

На нем были большие башмаки из толстой кожи. Шкура застегивалась у шеи серебряными когтями; все в его лице, за исключением тусклого, неподвижного, ледяного взгляда, обличало человека сильного, привыкшего управлять — властелина.

Мысли мои совершенно смешались при виде его. Бегство было невозможно. У меня хватило присутствия духа только на то, чтобы броситься в нишу у окна.

Граф вошел, смотря на старуху с суровым выражением лица. Они заговорили тихо, настолько тихо, что я не мог разобрать их слов, но жесты их были выразительны: старуха указывала на кровать.

На цыпочках они подошли к камину. Тут, в тени, старуха, улыбаясь, развернула большой мешок.

Едва граф увидел мешок, как в три прыжка он был у кровати и оперся на нее одним коленом. Занавеси заколебались; тело графа исчезло под их складками; я видел только одну его ногу, упиравшуюся в каменный пол, и хвост, болтавшийся то вправо, то влево.

Можно было бы подумать, что тут происходила сцена убийства!

Все самое страшное, самое ужасное не охватывало бы меня таким страхом, как немое изображение этого акта.

Старуха прибежала, в свою очередь развертывая мешок.

Занавеси снова зашевелились, на степах показались тени. Самое ужасное было то, что мне показалось, будто лужа крови медленно потекла по полу к камину: то был снег, приставший к ногам графа и таявший от тепла.

Я продолжал смотреть на этот черный след, чувствуя, что язык у меня цепенеет, как вдруг я увидел странную картину.

Старуха и граф запихивали простыни в мешок; они втискивали их с поспешностью собаки, роющей землю; потом владелец Нидека взбросил себе на плечо этот некрасивый предмет и направился к двери. Простыня тащилась за ним; старуха шла с факелом. Они прошли по площадке.