Черный поток

Поначалу Республиканский думал пойти с докладом о Ларине сразу к Лепнину и Перемогину, а там и к комитетчикам. Ему очень хотелось посмотреть на кислые мины «московских специалистов», когда он им сообщит, что задержал подозреваемого… Даже не так. Практически гарантированного обвиняемого!

Да, желание было почти непреодолимое, но все-таки капитан не первый день работал в органах и был достаточно сообразительным, чтобы думать о последствиях. Триумф триумфом, а субординация по расписанию. Прыгать через голову непосредственного начальника мысль, прямо скажем, так себе. Тем более если твой начальник злопамятный козел.

Республиканский не то чтобы недолюбливал Зигунова. Скорее даже наоборот – он отдавал должное его уму и хватке сыщика. Работать с ним было интересно и в определенном смысле даже удобно, так как майор своих людей никогда не бросал, как бы ни складывалась ситуация. А в работе с людьми, да еще такой небезопасной, «ситуации» возникали нередко. Чигаркина опять же Петр Сергеевич отстаивал перед начальством с завидной регулярностью. В общем, хороший мужик, но… Ко всему этому у капитана примешивалась известная доля страха.

Зигунов ничего не забывал. Ошибки прощал, но помнил каждую с точностью до последней запятой. И в один не слишком прекрасный момент можно было напороться на список своих косяков, представленный бесстрастным, деловым тоном. Это бесило больше всего – майор не стремился потешить свое чувство собственного величия за счет подчиненного, а проводил разъяснительные мероприятия, работу над ошибками, тренировку самоконтроля, будь он неладен. Короче, учил думать над своими действиями. И это доводило Республиканского просто до белого каления. Именно тем, что в такие моменты он ощущал себя полным и законченным идиотом. А кому такое понравится? Какому-нибудь долбанутому мазохисту разве что, но мы-то не из таких.

Короче, размышления о Зигунове быстро привели капитана к единственно верному решению: сообщить про подозреваемого нужно непосредственному начальнику, а там уже видно будет. В конце концов, если в итоге все окажется на мази и Ларин таки ответит за убийства, он – Евгений Республиканский – будет сидеть в первом ряду и сможет без помех лицезреть унижение столичных умников.

Вытащив из кармана видавший виды служебный мобильник, капитан нажал кнопку быстрого набора.

– Нет, Владик, – в сотый раз вздохнул Зигунов, устало глядя на сына. – Подумай еще раз. Какая у нас тема сочинения?

Уже второй час они сидели на кухне и пытались написать сочинение на городской конкурс, на который сына почему-то выдвинула коварная русичка. Сочинение на тему «Моя семья и ее вклад в Великую Победу». Катя помогать отказалась, сказала мол, пусть отец хоть полчаса времени уделит сыну.

– Смотри, – объяснял отец почти на пальцах. – Первым делом ты должен подумать, кто из нашей семьи участвовал в войне.

– Дедушка Сережа? Он же стихи про это всегда пишет.

– Нет. Оба дедушки тогда еще не родились. В какие годы шла Вторая мировая?

– В тысяча девятьсот сорок первом – тысяча девятьсот сорок пятом годах, – отрапортовал Владик.

– Правильно. А мой и мамин папы – твои дедушки – родились только в пятьдесят втором и пятьдесят пятом годах.

– Ясно. Тогда, значит, воевали их папы – мои прадедушки?

– Точно. Помнишь, когда мы были у дедушки Сережи в гостях на даче, он тебе показывал награды, которые его отец получил за участие в военных действиях?

– Угу.

– А помнишь, что он тебе про это рассказывал? За что именно дедушка Женя – твой прадедушка – удостоился орденов Отечественной войны и Красной Звезды?

Лицо мальчика стало отсутствующим и напряженным. Ясно, ничего он не запомнил. Вот если б они с дедом стихи читали, тогда другое дело. Это бы он вспомнил молниеносно, а такие мелочи, как семейная история и героическое прошлое страны, в голове не задерживаются. Ну не интересно ему, и что теперь делать?

– Влад. Влад, посмотри на меня. Не расстраивайся. Давай вспоминать вместе.

Зигунову хотелось сбежать от нудного вымучивания сочинения. «Владька, наверное, сейчас то же самое чувствует», – ухмыльнулся он про себя. Нет, надо собраться и попытаться вызвать в сыне хоть мало-мальский интерес к войне, а уж потом – образы, метафоры, чтобы сочинение было именно сочинением, литературным произведением, а уж потом отчетом о предках-героях.