– Почему не разводите огонь?
– У нас нет денег на растопку. Мама сейчас не работает, а я мало получаю за свое шитье…
Я кивнула, вышла из дома и оглядела улицу.
– А что насчет ваших соседей? В какой ситуации они находятся?
– Э-э…
Я направилась к соседнему дому, без церемоний открыла дверь и заглянула внутрь.
– Дело государственной важности. Послание от правого яйца принца!
В гостиной никто не сидел. В единственной спальне в задней части дома стояли три кровати, на одной из которых лежал мужчина. Он едва дышал. Жидкость скопилась в его легких. Ему оставалось недолго.
– Вот дерьмо.
Я выбралась наружу и направилась к следующему дому. Дэбни следовала за мной, похоже, не зная, что еще делать.
– Сколько людей в этой деревне болеют сильнее, чем твоя мать?
– Не знаю. В нашем квартале их около дюжины.
Я ворвалась в следующий дом. Маленький мальчик, игравший с двумя кубиками на полу, поднял на меня глаза. Скользнув взглядом по моей одежде, он замер.
– Где твоя…
– Что такое? Мы заплатили налог. – Женщина в горчично-желтом фартуке выбежала из кухни так торопливо, что не успела смахнуть муку со щеки. Она хмурилась, и глубокие морщины пролегли на ее лице, а под глазами виднелись мешки. Женщина вытерла со лба испарину. Кто-то застонал в глубине дома.
– Черт возьми, вы тоже больны! Неужели вся эта гребаная деревня больна?!
Поведение женщины изменилось, на лице появилось отчаяние.
– Я не больна. Мне не нужно лекарство. Оно необходимо для Руфуса. Пожалуйста, помогите ему.
Больной лежал в одной из двух спален и кашлял в салфетку. Я остановилась рядом с ним и забрала салфетку, напугав его. Никакой крови. Его щеки пылали, а глаза покраснели.
– Нет, он протянет еще месяц или даже больше. – Я прошла мимо женщины, не обращая внимания на ее растерянное выражение лица, затем остановилась у двери и обернулась. – Есть ли у кого-нибудь поблизости возможность развести большой огонь? Нам нужен котел на большом огне, в доме или на улице – не имеет значения.