Горбун быстро захлопнул ее и запер на ключ. Плотно прижавшись к двери и улыбаясь сколько мог приятно, он глядел на испуганное лицо Полиньки. С минуту они молчали.
— Извините меня, Палагея Ивановна, — первый начал горбун, — но я решился во что бы то ни стало объясниться с вами. Я употребил все средства решительные… но вы сами… вы из одного каприза не хотели сказать мне хоть одно утешительное слово. Нужно же мне было принять меры. Но клянусь вам, я теперь не имел бы счастия видеть вас у себя, если б час тому назад, в карете, вы дали мне объяснить вам… Вы выгнали меня!.. а?
И злая улыбка передернула его лицо; он вопросительно глядел на Полиньку, которая потупила глаза.
— Неужели я так страшно провинился перед вами, что ни мои слезы, ни мои страдания не могут вас смягчить? и что такое я вам сделал? скажите, ну, что такого ужасного я вам сказал, чтоб можно было так оскорбить человека моих лет?
В голосе горбуна было столько упрека, что Полинька прослезилась и почувствовала, как будто она точно виновата.
— Я вас не оскорбляла, Борис Антоныч, — робко заметила она.
Улыбка пробежала по его лицу; он усмехнулся.
— Выгнать человека из дому, тогда как он был расположен к вам, как отец, как брат! не отвечать ему на все его мольбы, бежать от него, как от злодея, с отвращением отворачиваться от него, — как же все это вы назовете, как не оскорблением? а?
И горбун задрожал.
— Мало того: вы лишили меня сна и аппетита, вы сделали из меня круглого дурака; я запустил свои дела, интересы мои сильно пострадали; и все вы, вы… Палагея Ивановна… да! вы виноваты!
Горбун приостановился.
— Я должен был прибегнуть, — продолжал он, придав своему лицу и голосу больше кротости, — к смешному средству в мои лета; но что же делать! По крайней мере вы теперь выслушаете меня.
Горбун поднял глаза к потолку и торжественно сказал:
— Видит бог, мои намерения чисты!
И, обратясь к Полиньке, он прибавил с приятной улыбкой, указав ей на диван:
— Извольте сесть, и прошу вас, Палагея Ивановна, выслушать меня.
Полинька не решалась.
— Я прошу теперь только одного, чтоб вы выслушали меня и узнали бы, какой я человек и насколько предан вам.
Полинька села на стул у двери.
— Что же вы, Палагея Ивановна? — спросил горбун, указывая на диван.