– …ты мне приснился… я часто вижу тебя во снах… мы, как и в тот день, сидели в кофейне… ты смотрел мне в глаза… помнишь, как ты держал меня за руки и не хотел отпускать… А помнишь, что ты мне тогда сказал?
– Он все помнит, – мне приходится вступить в разговор, потому как я ловлю на себе нетерпеливый взгляд Эмили. – Он рад, что вы все поняли и догадались, где он спрятал шляпу.
– Да… догадалась… если бы не этот чертов прием, мы бы просидели в той кофейне до ночи… мы бы никогда уже не расстались… Ведь ты мне обещал…
Мозги гудят от напряжения, перебирая варианты возможных событий, прокладывая путь к единственно верному.
– Ты обещал порвать с семьей… – продолжает тем временем Эмили, едва заметно раскачиваясь из стороны в сторону. Еще немного, и она впадет в истерику. – Ты столько раз нарушал свои обещания… но я не должна была сомневаться… я должна была тебе верить… Пол, я верила тебе… я просто была напугана… А теперь я в ужасе… я не знаю, как быть… мне нужен ты, а не этот спасительный билет…
***
Пять минут назад мне удалось подавить истерику, в которую стремительно скатывалась Эмили, заблудившись в сладостных, но при этом болезненных воспоминаниях. Я сказала ей, что теряю связь с Полом, и это заставило ее взять себя в руки. Продолжая громко всхлипывать, содрогаясь всем телом, она соглашается продолжить наш сеанс с помощью карт. Я беру со стола колоду, которую до этого отложила в сторону, и начинаю медленно выкладывать их картинками вверх. Первой на стол ложится карта «Дьявол». Эмили напряженно смотрит на краснокожего черта с рогами, не в силах оторвать от него глаз. Очевидно, этот образ вызывает у нее не просто какие-то ассоциации, но и вполне определенные чувства. Она в оцепенении. Стараясь сгладить ситуацию, следующей на стол я кладу карту «Влюбленные», но, кажется, становится только хуже. Зрачки Эмили заметно расширяются, точно ей удалось прочитать свое самое страшное предсказание.
– Лиам никогда бы меня не отпустил. Никогда. Мы должны были сбежать, – бормочет она, отводя взгляд в сторону. Ее пухлые пальцы водят по узорам скатерти. Продолжая хранить молчание, я терпеливо наблюдаю за ней с картами, зажатыми в руке. – Я боялась, что Пол снова откажется от меня, но…
Я продолжаю хранить молчание, вытаскивая из колоды короля мечей.
– Я знала, что он во что-то впутался. Чувствовала это, но нам нужны были… деньги. Деньги, о которых не знал бы никто: ни мой муж, ни семья Пола… Коллин контролировал его счета и внимательно следил за всеми транзакциями.
– Полу на момент смерти было тридцать четыре года, и он все еще был в такой зависимости от семьи? – нарушаю я молчание.
– Об этом мало кому известно, но, когда Пол начал делать успехи в музыке, Коллин Моррис оформил над ним какое-то странное опекунство, согласно которому Пол не имел возможности самостоятельно распоряжаться своими деньгами до достижения тридцати пяти лет.
«Для них смерть Пола – это все равно что счастливый лотерейный билет, и они не станут подвергать сомнению свою удачу» – фраза, небрежно брошенная Эмили при нашей прошлой встречи, внезапно обретает более точный смысл, как, впрочем, и слова Пола, сказанные Эмили в их последнем разговоре: «он обещал порвать с семьей».
– Когда Пол сказал вам про спасительный билет, вы решили, что речь идет о деньгах, верно?
Эмили закусывает губу и опускает взгляд, вновь разглядывая узоры на скатерти.
– Это единственное, что пришло мне в голову. Мы нуждались в деньгах, а не… я не понимаю, какой толк в этом концертном реквизите? Он не выглядит какой-то ценной реликвией.
«Неужели она действительно не понимает, что держит в руках?» – проносится в мыслях, пока я наблюдаю за тем, как Эмили поднимает и тут же снова швыряет на стол сверкающую шляпу. Пламя свечи опасно дрожит, отбрасывая на скатерть маленькие искры.
– Что вы собираетесь делать?
– В каком смысле?