Чудовище во мне

– Я думаю, вы прекрасно знаете ответ на этот вопрос. Если появится какая-то свежая информация или новые вопросы, вы знаете, где меня найти.

Не дожидаясь ответа от детектива, Коллин Моррис выходит из кадра, и, прежде чем запись обрывается, я слышу его удаляющиеся шаги и стук закрывающейся двери.

***

Вино уже давно допито, но я продолжаю бессознательно вращать бокал в руках, уже третий раз просматривая допрос Коллина Морриса, каждый раз мне кажется, что я подмечу какой-то незначительный, но полезный для общей картины фрагмент. Я не могу упустить ни одной мелочи. Мои соседи непривычно притихли, я слышу только, как где-то в другом конце дома кто-то неумело мучает струны гитары, пытаясь исполнить наигрыш, а потому вопросы, которые я мысленно задаю себе, звучат так неожиданно громко и четко: что именно он почувствовал, когда узнал о смерти Пола? Почему для него так важна эта шкатулка? Страсть к антиквариату имеет отношение к бриллиантам? Коллин Моррис и был тем самым проводником в мир контрабандистов для Пола?

Это лишь малая толика вопросов, которые я хочу задать этому мужчине. Хочу, но не могу. Даже если я окажусь права насчет бриллиантов и Кевин согласится помогать мне в этом деле, он ни за что на свете не будет действовать в открытую. Он не станет подставлять ни детектива Клаттерстоуна, ни самого себя.

Я закрываю ноутбук и убираю его на диван рядом с собой. Откидываюсь на спинку дивана и, запрокинув голову, упираюсь взглядом в полоток.

«Я бы, конечно, могла попробовать прийти к нему под видом пациентки…» – мелькает в мыслях, я опускаю голову и придирчивым взглядом смотрю на свою грудь. Не большая и не маленькая – третий размер. Прикладываю растопыренную ладонь правой руки, словно примеряя невидимое, но значительно бóльшее полушарие. Мотаю головой, категорически отказываясь от такой идеи. Тяжело вздохнув, я сбрасываю с себя плед, собираясь встать с дивана, но тут же плюхаюсь назад от неожиданного звука. Синди Вуд, что все это время беззвучно жестикулировала, мелькая на экране, внезапно обрела голос. Звонкий и сочный.

– Совершенно очевидно, что свободная торговля оружием остается одной из главных проблем нашего общества. Но не стоит сбрасывать со счетов и тот факт, что, прежде чем спустить курок, ребенок сигнализирует своим родителям о том, что нуждается в помощи. Неконтролируемые приступы агрессии, скрытность, подавленность, раздражительность – все это звоночки, которые не стоит игнорировать, – глядя прямо в камеру, произносит свою итоговую речь Синди. Я, наконец, встаю с дивана и ставлю пустой бокал в раковину. Подхожу к окну и, раздвинув пальцами жалюзи, смотрю на то, как покачиваются на ветру кроны деревьев, что высажены вдоль дороги. На скамейке в парке напротив сидят парни, и время от времени ветер разносит по округе их ругательные реплики. Где-то вдалеке слышен вой сирен и отрывистые гудки клаксона. Нью-Йорк никогда не спит, Манхэттен уж точно, ну а Гарлем… Гарлем и вовсе привык жить по своим правилам и законам. Здесь нужно быть начеку и глаза лучше всегда держать широко раскрытыми…

– Вернись домой, сейчас же! – хриплым голосом орет моя соседка, заглушая все звуки. – Я кому говорю? Я все расскажу Тоду! Ему ты не посмеешь так дерзить!

За спиной раздается грохот захлопывающейся двери, от неожиданности я вздрагиваю, резко оборачиваясь на дверь. Заперта.

– … если вам есть что сказать по этой теме или у вас есть история, которой вы хотите поделиться со всеми, позвоните по телефонам, указанным на экране, – менторским тоном говорит-приказывает Синди. – Мы ждем ваших историй.

– Мы ждем ваших историй, – задумчиво тяну я, мысленно выстраивая изящную цепочку.

Я не могу приблизиться к Коллину Моррису, потому как любое мое вторжение в его жизнь будет выглядеть подозрительным, а значит, очень скоро станет известным детективу Клаттерстоуну, а вслед за ним и Кевину. Так рисковать я не могу. Я, но не Синди. Синди Вуд может все.

Хватаю со стола мобильный телефон и начинаю листать записную книжку в поисках нужного мне абонента.

Последний раз мы с Синди виделись четыре года назад. Тогда ее назначили ведущей вечернего выпуска новостей, ее карьера резко пошла в гору, и она уже могла позволить себе что-то гораздо лучше, нежели однокомнатную квартирку в Гарлеме. А потому в тот вечер мы отмечали не только ее новую должность, но и переезд – Синди уверенно двигалась к центру Манхэттена. Разделить с ней эту радость пришли близкие друзья и даже бывшие возлюбленные. Еще одна удивительная способность Синди – она всегда умела строить отношения в разных плоскостях: не получилось в постели – это еще не значит, что не получится в дружбе. У нее во всяком случае было как минимум два удачных примера, чего не скажешь обо мне. Ник тоже был среди гостей в тот вечер, однако я упорно делала вид, что не замечаю его. Тогда я считала, что он единственный, с кем мне не хочется видеться, но чем глубже я погружалась в свою боль, чем больше поддавалась охватившему меня отчаянию, тем настойчивей я отталкивала от себя всех, кем дорожила, кого любила, кого считала друзьями. Синди отпала одной из первых. В один день мы просто перестали общаться. Я забыла про нее на два года, а потом позвонила и попросила о маленькой услуге. Тогда без лишних вопросов Синди помогла мне сделать липовое удостоверение журналиста, и, прощаясь с ней, я обещала позвонить, встретиться. И снова пропала. И вот теперь, год спустя, она снова нужна мне. Очень нужна.

Минутное колебание, и мой палец щелкает по иконке с телефонной трубкой. Я сомневаюсь, что у нее сохранился мой номер, и все же, отвечая на звонок, Синди уверенно приветствует меня по имени.

Глава 13

– Джена, что он говорит, я же ничего не слышу! – возвращает меня к работе Грета Фишер.

Я и не заметила, как отстранилась от разговора с ее супругом Карлом, мысленно погрузившись в расследование смерти Пола Морриса. Вот она, оборотная сторона моего ремесла. Здесь я не только нахожу дела для души и мозга, но и приношу покой и порядок в сердца своих пациентов. Шире открываю глаза, фокусируя свое внимание на грузной седовласой женщине, испытывающей непреодолимую слабость к миниатюрным шляпкам, искусственному меху и розовому цвету.

– Он хочет, чтобы в этот раз вы позволили сыну поступить по-своему. Ему уже тридцать восемь лет, и совершенно точно он уже готов к тому, чтобы самостоятельно принимать решения и даже совершать ошибки, – отвечаю я, вспоминая, что, едва переступив порог моего офиса сегодня, она с тревогой в глазах сообщила, что у ее сына появилась подружка. О ужас!