Ты мое Солнце

— Ты в курсе, что на Сергея было покушение? — тоже громко, чтобы перекричать звуки такой назойливой музыки.

Арем поднимает на Виктора мрачный взгляд, давит, как букашку. Кивает.

— Это твоих рук дело? — начинает Виктор, подходит ближе и опирается на туго натянутый канат. В душе уже всё сжалось от холодных черных, как угли, глаз. Арем смотрит долго, цвет лица сливается с чернотой волос и костюма. Поглощает черной дырой собеседника. Ещё секунда — и Виктор утонет в этой космической черноте. Мужчина громко сглатывает, вдыхает побольше воздуха, но не отходит, взгляд не уводит. Ненависть придает сил и позволяет не отводить взгляд, разжигает адреналин, гонимый страхом. С Аремом только так, напрямую.

— Я чист, — поворачивается Главный. — Мне сейчас мараться ни к чему. Он мой партнёр, хотя ещё та заноза в заднице. Я люблю решать вопросы по-другому, — Арем достает сигарету из внутреннего кармана своего пиджака, подносит ко рту. Охрана просыпается и уже через секунду маленький огонек зажигалки опаляет табак. Он глубоко затягивается и выпускает густой дым себе в щетину. — И мой бы киллер не промазал, — завершает разговор Арем, отводит пристальный взгляд, дает понять, что Виктор ему уже не интересен.

— Тогда кто? — больше себе, чем Главному задаёт вопрос уже напуганный мужчина. Его глаза мечутся из стороны в сторону. Виктор так рассчитывал, что это Арем, и он возьмёт на себя все проблемы. Главный, как будто слышит мысли собеседника, который уже висит на канате. Ухмыляется, делает ещё затяжку. Его дым сталкивается с общим кумаром и погружается в этот туман.

— Там бытовуха, — откровенно смеется мужчина. — И «псу» Сергея не составит особого труда узнать, откуда ноги растут. Хотя, — Арем задумывается, гладит свободной рукой жёсткие волосы своей щетины, — могут повесить и на тебя. Я так понимаю, за этим ты и пришёл.

Виктор склоняет голову подтверждает догадки Арема. Переминается и уже и думать ни о чём не может, кроме как просить о помощи.

— А я тебе говорил, рано ты начал свою игру. Глупец, — рычит Арем, делает два больших шага в сторону мужчины, хватает его за галстук, наматывает удавку себе на кулак и притягивает ближе. Сам приближается так близко, что огонек сигареты становится ощутимым на щеке Виктора. Мужчина не дышит, боится дернуться и ощутить весь её жар. — Девку его захотел? — Главный выплевывает всю ненависть. Его агрессия сейчас хлынет через край и затопит дрожащего Виктора. Арем принюхивается, пахнет звериным страхом. Для него самый приятный аромат. Он отпускает собеседника, чуть толкает на канат, который не позволяет упасть. Переминает в зубах покусанный фильтр.

— Что притих? Страшно?

— А если они что-то узнают? Ты представляешь, что со мной будет? Эд не станет церемониться, меня убьют. Под меня уже роют, — трясущимся голосом. — а я могу ещё быть полезен тебе, — заходит с козырей Виктор. — У меня в Якутии люди остались, — намекает он, трёт свой изрядно вспотевший лоб.

— Ты забываешься, это люди мои, а тебе было позволено их контролировать. Ты совсем мне бесполезен, — Арем наклоняется, нависает горой, сверлит черными безднами. Взгляд долгий, убийственный. Главный ведёт головой, прислушивается к чьим то шагам, мерзко улыбается и сразу теряет интерес к Виктору, поворачивается на громкое дыхание, которое забивает струящуюся мелодию и крики пьяный толпы. Арем смотрит сладким взглядом, прикусывает фильтр почти дотлевшей сигареты и приводит воротник бордовой рубашки в порядок.

— Грут, мальчик мой, — он смотрит на часы, которые золотым ремнем обрамляют его широкое запястье, цедит слюну через зубы и выплёвывает бычок прямо под ноги побелевшего Виктора.

Тот уже приводит себя в порядок, как будто и не было этой позорной сцены. Он поправляет пряди песочных волос и кривит губы, превращает их в тонкую щель.

— Ты почти опоздал, — меняется в лице Главный, улыбка сразу пропадает, а на лбу появляются строгие морщины.

Он подходит к Глебу, оставляет Виктора позади, как ненужную вещь, вопрос о которой уже решён. Арем кладёт свою руку на плечо парня, надавливает, призывает склонить голову. Но Глеб стоит как вкопанный, бросает острый взгляд то на Виктора, то на Главного и не поддаётся на силу хозяина. Арем убирает руку, не довольный таким поведением мальчишки, но оставляет его в покое, даже одаривает лёгкой улыбкой.

— Что стоишь? Свободен, — он в пол-оборота кидает взгляд на Виктора. — Хотя можешь погулять, сделать ставки и выпить, — Арем показывает рукой на бар в противоположной стороне ангара. Немного молчит, решает что-то в голове и добавляет, — я подумаю, что можно для тебя сделать.

Виктор сразу собирается, расправляет вжатые плечи, как будто с них груз свалился от одобрения Главного. Он нервно кивает, сталкивается взглядом с Глебом и быстрым шагом идет к выходу. Больше ему тут нечего делать, да и мысли о девках ушли на второй план. Арем нашел себе новую жертву, и Виктор хочет быть как можно дальше от его гнева.

Глеб сразу узнает Виктора, но вида не подает, старается не смотреть так ехидно. В глубине души он радуется, что эта мразь попала под горячую руку Арема, и не важно, какие у него с ним дела. Теперь уже не важно. Аня вернулась к Сергею, и он сможет ее защитить. Глеб прищуривает голубые огоньки, с долей удовольствия разглядывает выступивший пот на лбу мужчины. Арем может вселять страх, уж он-то это знает. Виктор направляется к выходу быстрой походкой. Убегает. Глеб провожает его небрежным кивком и переводит взгляд на Арема.

Тот смотрит с удивлением, считывает эмоции с лица мальчишки, но вопроса, скользящего по губам, не задает. Мимо пробегают люди, косятся с интересом на их компанию, но предпочитают не задерживаться, узнав хозяина. Шарахаются в сторону, опускают глаза в пол и в почтительном кивке удаляются. Даже Айк стоит в сторонке, кидает короткие взгляды на Глеба, но ждет приглашения, боится даже дышать. Что-то грядет. Знает.

Арем подталкивает парня к пластмассовому столу, у которого стоят его люди и охраняют дорогущий алкоголь. Глеб чувствует зловещую ауру мужчины, она невидимыми нитями оплетает парня, режет его кожу и оставляет уродливые шрамы. Лицо мужчины невозмутимо, спокойно. Он тянет рот в улыбке, но Глеб знает, что она не предвещает ничего хорошего.