Он отлипает от стекла, обводит взглядом самолет. Черно-белая птица блестит в лучах утреннего солнца. Яркие логотипы его компании пестрят сине-зеленой краской. Вокруг самолета, как муравьи, бегают рабочие в своих серых, мышиных костюмах, как грязные пятна на синем чистом корпусе. Сергей отворачивается, расправляет полы костюма, немного помятого после бессонной ночи. Он садится в одиноко стоящие кресло. События вчерашнего вечера не дают покоя. Чувство стыда начинает потихоньку грызть его душу уже с самого утра, когда он проснулся в квартире Эда. После попойки в кабинете Эд так и не решился отправить друга в холодную и пустую квартиру, которая еще содержала аромат духов его девушки. Сергей открывает бутылку воды и жадно припадает к живительной влаге. Эд опять помог ему, обогрел и приютил. Сергей смотрит на свои пальцы и вспоминает, как душил, и как потом было больно где-то там, в душе. Память выдает самые яркие фрагменты, отчего становится еще противней. Им опять овладели его черти и лишили самого себя. Мужчина вглядывается в бескрайнюю синь через идеально чистое стекло, которое искажается бликами. Он впитывает каждую мимолетную деталь. Полет птицы, блеск луча в холодном стекле и краски раннего утра вперемешку с зелеными пятнами на горизонте. Сергей трет переносицу, пытается унять новый приступ тошноты. Телефон громом звонка обрушивается на него.
— Что? — хрипит он в трубку.
— Я слышу, что тебе нездоровится, — смеется Эд.
— Не издевайся, я сейчас сдохну от головной боли.
— Я тебе таблетки на тумбочке оставил. Ты выпил? — заботливо меняет свой язвительный тон парень.
— Да, но они не черта не помогают, — пересохшими губами произносит Сергей. Трет воспаленные виски.
— Не хрен было столько пить, — возмущается друг. — Ты нормально добрался? Прости, что не проводил тебя. У меня ночью появились срочные дела, да и спать на полу мне не нравится, — ухмыляется Эд, и Сергей чувствует весь его задорный позитив.
— Знаю я твои дела… — многозначительно, немного с обидой произносит Сергей. — Все нормально. Я хорошо выспался на твоей кровати, — издевается он. Сергей встает и прислоняет холодную бутылку ко лбу. Врать Эду плохо, но рассказывать о бессонной ночи другу он не собирается, и так тот настрадался. А его самого и так душит чувство вины.
— Сергей, точно все хорошо? Ты вчера ведь не только пил, — очень тихо и ласково начинает Эд. — Если что, ты сразу звони мне.
— Я тебе сказал, все норм. И еще прости меня, не хотел причинять тебе боль. Ты же знаешь, как мне дорог, — с трудом признается Сергей в своих чувствах.
— После всего, что ты вчера сделал и что я видел… Ты просто обязан на мне жениться, — заливается хохотом Эд и шуткой пытается поднять настроение другу.
— Дурак, держи меня в курсе дел.
— Есть, босс, — продолжает хихикать Эд и кладет трубку.
Эдуард — друг, брат, партнер. Его все. Его совесть, его разум, его свобода. Что он без того, кто стал всем? Сергей прикрывает глаза, вспоминает.
***
— Сережка, ты что тут сидишь? — Эдик присаживается на корточки около друга. Мальчишка подтягивает к себе ободранные колени и склоняет на них голову. Прячет две большие слезинки, которые неаккуратно текут по щекам. — Тебя опять отец избил? — скорее утверждает, чем спрашивает друг, разглядывает порванную байковую рубашку на мальчишке.
Сережа молча протягивает Эду руку, показывая огромные царапины наравне с синяками, которые украшают алые бусины крови. Он всхлипывает и сильнее вжимается в стену сырого подвала, который служит им убежищем.
— Вот зверь, а где мама? — не успокаивается Эд.
— Дома, — еле шепчет Сережа, боится, что их тут кто-нибудь услышит. — Он ее тоже избил, а потом за меня взялся. Я вырвался и убежал. А теперь не знаю, что там с ней, — в сердцах тараторит мальчишка и заглатывает холодный, сырой воздух.
Эд смотрит с болью и сожалением. Каждая клеточка его детской души трепещет от боли за друга. Он готов был разделить все пополам, принять на себя удары или даже закрыть собой этого слабого ребенка. Мальчишка достает из ниши стены коробку, припасённую на такие вот случаи. Уверенно открывает и садится на попу около друга. Холод камня сразу врезается в тонкие и худые ягодицы, а штаны намокают. Эд достает из коробки йод, кусочек ватки и нож-бабочку, который он стащил из тумбочки воспитателя в детдоме. Нож — это все, что осталось ему от настоящего отца.
ebooksa