Мое темно-бордовое платье в этом свете заиграло по-новому. Хотя полоски на подоле оставались вполне «говорящими».
В общем, созерцание чужой и собственной одежды немного остудило мои нервы и позволило спросить уже почти совсем не дрожащим голосом:
— Что значит «казнена»?
Ал чуть лениво пожал плечами. Элар был красный и изо всех сил сжимал кулаки, глядя на слугу.
— Как ты смеешь, сервус?! — только и сумел выдохнуть парень из сжатого спазмом горла.
— Вам бы лучше быть осторожнее в выражениях, принц, — не менее спокойно ответил Ал, впрочем отделившись от стены и встав рядом со мной. Он сцепил руки за спиной, отчего его грудная клетка стала казаться чуть шире. И уж всяко шире, чем у мелкого засранца-принца. — Вряд ли слова, которые были произнесены вами в этом коридоре, понравятся императору.
— И кто же ему расскажет, интересно? Уж не ты ли? — трясся от раздражения парень.
— У Красного дожа везде есть уши, разве вы не знаете? — Черная бровь ала чуть приподнялась. — Ваша покойная матушка тоже этого не знала. За что и поплатилась головой.
Парень задрожал еще сильнее. А затем вдруг в уголках его глаз что-то заблестело, он резко развернулся и убежал прочь.
У меня внутри скребли кошки.
— Это было… жестоко, — только и сумела выговорить я.
Чувствую, эти его блестящие глаза еще долго будут мне сниться. Даже несмотря на то, что принц был откровенно вредной и потенциально проблемной личностью для меня, было его глубоко жаль. Таким страшным образом потерять мать… Да еще хорошо, что он в своем уме. А впрочем, не факт…
— Его мать казнили по приказу дожа? — спросила я тогда у Ала, который повернулся ко мне и теперь словно чего-то ждал. Его руки покоились в карманах широких штанов.
— Конечно, — кивнул он. — Здесь все делается по приказу дожа.
— Ужасно, — возмутилась я. — Как можно казнить собственную любовницу? Уму непостижимо.
— Есть разные прегрешения, не так ли? И за каждое должна быть назначена соответствующая цена, — ответил он, глядя только мне в глаза. Словно ему была интересна моя реакция. Словно от нее что-то изменится! — В любом случае это дело дожа — убивать или миловать. И не нам об этом судить.
— У тебя рабская психология, — фыркнула я все еще возмущенно. Хотя что-то внутри неприятно шевельнулось.
А вдруг мать Элара убила кого-то?.. И была казнена не просто так?..
В общем, быть может, сперва стоит разобраться в деталях, прежде чем судить. Хотя, конечно, от этой новости больше приязни к дожу я испытывать не стала.
— Ничего подобного.