В конечном итоге ему удалось успокоить женщину, она отправилась домой. Визит в полицию показался ей весьма плодотворным, она даже улыбалась, чего не скажешь про капитана. После разговора с Софией Петроградской он подошёл к окну, которое смотрело на парковку, проводил женщину взглядом и погрузился в свои мысли. Думы настолько беспокоили капитана, что он даже не обратил внимания на то, что дед Леи Карабейниковой вновь сбежал от лейтенанта Пьянковски, пописал на машину Сталина и был таков. Беспокоило Дубанько лишь то, что в группе безответственного руководителя находится его племянник — Миша Худогубкин. Если до сегодняшнего дня он спокойно реагировал на оплошности Валенова — молодой, горячий… То после того, как встретился с мамой Оленьки, почувствовал беспокойство. Он серьезно загрузился тем, что сам отправил Мишу в поход, чтобы немного отдохнуть от него. А если с ним что-нибудь случится? Родители передали сына в его руки, чтобы парень мог учиться в городе, а не в российской глубинке, а в итоге что? В желудке у медведя окажется? Мишка в желудке у мишки! Дубанько аж передёрнуло от таких мыслей. В общем, капитан принял решение лично переговорить с Александром Казбековичем.
С этих самых пор и началась, так называемая война капитана Дубанько и Оленьки Петроградской за внимание Александра Казбековича Куприянова.
Где-то в лесу…
Когда Тощего привели в чувство, то первый его вопрос был: «Где я?». Приводила в чувства его, конечно же знакомая с нокаутами Кира.
Лея сидела возле разгорающегося костра. Угрюмо теребила свой носовой платочек. Злые чувства отступили, девушка затосковала — она причинила боль своему ненаглядному!
Роман Александрович задумчиво сидел на корточках возле своего рюкзака, предварительно вытащив из него половину вещей, среди которых были компас и карта.
Элина тоже была у костра все в том же утреннем одеянии и смотрела на свои поломанные очки, периодически проливая скупые слёзы.
Юля все так же стояла возле поваленной палатки, скрестив руки, задумчиво смотрела на Киру и Тощего. Судя по выражению её лица, ей хотелось сбежать отсюда, как можно дальше и как можно быстрее.
Но самым «счастливым» был Дарьян. Мало того, что у него была прострелена попа, так теперь он ещё и веселый полет в овраг пережил с белкой на голове. Могильников младший ходил по лагерю, нервничал, выплёскивал свои эмоции буквально на все и на всех. Хамил. Разбрасывал вещи. Курил одну сигарету за другой. Все, что ему хотелось — ударить по лицу того, кто отправил его в поход с этим, как он думал, зоопарком. Испытывая гамму чувств этим далеко не дивным утром, он вспомнил о своей задаче, собственно с которой его преподаватель — Эскимос и отправил в поход. Наблюдать за Валеновым. Дарьян докурил сигаретку, взял вторую. Несколько минут смотрел на руководителя убийственно недобрым взглядом и направился к палатке, в которой до сих пор спал Эдкевич.
Могильников стоял у костра, как всегда молча, с флягой в руках, и размышлял о том, как же ему подобрать ключик к сердцу сына. С чего начать примирение? Он даже не знал, каких гадостей могла ему наговорить мать про отца. Двадцать с небольшим лет он мечтал об этом разговоре. Двадцать лет! А теперь сын — всего в нескольких метрах от него… Олег Уюкович думал, что может и не разговорами, а поступками налаживать с ним дружеские взаимоотношения. Вот, к примеру, из оврага уже помог ему выбраться. Последняя мысль заставила его слегка улыбнуться.
— Олег Уюкович, что вас так радует? — тут же заметила Элина. Могильников не ответил, нахмурился. Девушка поморщилась и добавила: — Как всегда неразговорчив. Лучше бы не спрашивала! — и снова опустила глаза на свои очки.
Могильников сходил к своей палатке, которая у него, единственного из группы, уже была аккуратно сложена и подготовлена к упаковке в рюкзак. Вернулся с изолентой в руках. Молча взял у Элины очки, приложил две сломанные спички: одну сверху, вторую снизу и скрепил оправу.
— Изолента, конечно, не всемогущий скотч, но свойствами, клеящими, все же, обладает. Осталось только стекла протереть, — неэмоционально произнес патологоанатом, аккуратно вложил очки в руки девушке и вернулся к своему рюкзаку.
Та тихонечко, будто стесняясь, сказала вслед Могильникову спасибо… Стеснялась, потому что только нагрубила ему, а человек ей очки в пригодный для использования вид привел.
А у костра завязался разговор…
— Красавица… Если в следующий раз захочешь кого-нибудь сковородкой ударить, то ударь лучше себя, — обратилась Кира к Лее, та глубоко вздохнула, — у бедняги итак мозгов нет, ты последние отшибешь.
— Что ты на меня так смотришь? — Кира перевела глаза на Тощего. — Как ты взорвать — то все здесь умудрился?
— Он мою сумку на кусочки разорвал, — вставил «пять копеек» Могильников, но Кира только посмотрела на него недовольно и ничего не ответила.
— За что ты меня ударила? — расстроено спросил Тощий Лею, держа руку на своей на голове.
Валенов поднёс ему бутылочку воды из личных запасов, вода была прохладной. Миша приложил бутылку к голове.
ebooksa