Среди всего этого вздора наконец-то спустили приказ о моём переводе в нью-йоркский филиал.
Фудзико безумно обрадовалась поездке за границу. По внутренним правилам фирмы я должен был ехать один и только через полгода мог вызвать жену. Но мой всемогущий тесть под предлогом, что сейчас удобно послать дочь в Америку для изучения дизайна интерьера, решил отправить её со мной и выхлопотал ей статус „путешествующая индивидуально“. Через полгода этот статус изменят на „член семьи служащего“, тогда расходы на содержание будет нести фирма.
Я полагаю, что теперь самое время изложить тебе подробности нашей жизни с Фудзико.
Мы с женой прибыли в Сан-Франциско в разгар лета. И после двух ночёвок отправились прямо в Нью-Йорк. Сан-Франциско — красивый белый город. Улицы тут с горки на горку. Здесь до сих пор ездят канатные трамваи, пассажиры, когда вагончик преодолевает крутой склон, преувеличенно пугаются и кричат.
В сумерках мы немного прошлись. Нигде нет почтовых ящиков и табличек, которые я привык видеть по дороге на службу. Приятно думать, что они навек исчезли. Особенность Сан-Франциско в том, что в сумерках, свернув за угол, вдруг чуть ниже по улице видишь скопление неонового света, словно туда, расправив крылышки, слетелись бабочки.
На следующий день я, хоть и устал от перелёта, проснулся рано. Открыл окно, слушал утренний шум и грохот большого города и оглушительный птичий гомон, доносившийся из парка. За нами пришёл служащий фирмы и угостил нас завтраком с датской выпечкой в ближайшем ресторане.
Это длинное письмо я пишу в самолёте, летящем в Нью-Йорк. Уже засыпаю. Скоро опять напишу».
— Дочитал? — спросила Кёко.
— Ты заснула, наверное.
— Я не из тех, кто, как ты, закроет глаза и сразу спит.
Сюнкити потянулся, широко зевнул. Письмо было слишком длинным. Ему последнее время не приходилось так много читать.
— Он, куда ни пошлют, везде справится.
— В ад провалится — и то прекрасно справится.
Сюнкити усмехнулся.
— Приедет в Нью-Йорк, посмотрит какой-нибудь интересный матч, напишет нам такое же длинное письмо.
Кёко вдруг подняла глаза и какое-то время пристально разглядывала дыру распахнутого окна в углу второго этажа.
— Что-то случилось?
— Нет, мне показалось, что штора в комнате Масако движется. Ещё не спит, может, слушает наши разговоры. Наблюдает, ночью часто просыпается.
Кёко понизила голос.
— Ты же говоришь о своём ребёнке, чего ж так шепчешь? — рассмеялся Сюнкити.