— Это страшный ребёнок. В последнее время часто говорит, что после школы пойдёт в гости к подружке, а сама отправляется к моему бывшему мужу. Он у школы или где-то ещё ждёт её, ведёт развлекать. Я заметила, что у неё прибавилось новых кукол. Немецкие дорогие куклы, отец покупает ей, а она тайком в ранце приносит домой. Мне и не думает показывать.
Сюнкити увернулся от разговора о таких сложных чувствах. Пошёл к патефону поискать хорошую пластинку.
— Не делай слишком громко. Масако проснётся, придёт, станет надоедать, — попросила Кёко.
Сюнкити потерял интерес к пластинкам, небрежно закрыл крышку патефона, прислонился к нему спиной, бросил из тени взгляд наверх и спросил:
— Чего же тут страшного?
Ответа на столь прямой вопрос Кёко не знала. Бояться она могла и Масако, и кого-то другого. Может быть, боялась и выжидала. Но предпочла понятное, короткое объяснение:
— Мне страшно. Масако всего девять лет, а последнее время она странно ведёт себя, совсем как взрослая женщина.
— Сегодня вечером ты прямо-таки глупая мать.
— Прости, пожалуйста, что вывалила на тебя эти дурацкие мысли. Я тут подумала, нужно, чтобы в комнате Масако ночевал мужчина.
Сюнкити нахмурился:
— Ты меня посылаешь в спальню девятилетней дочки?
Кёко неожиданно по-детски расхохоталась. Белая плоть над красивой грудью задрожала от смеха.
— Я теперь хорошо понимаю, что самый ужасный способ умереть — это «помереть со смеху», — серьёзно сказала она, отсмеявшись.
И чтобы перебить настойчивый запах палочки от москитов, уткнулась носом во флакон с одеколоном.
— Ты чаще скучаешь, не умрёшь, — сдержанно произнёс Сюнкити.
— А вот для тебя, наверное, самый страшный способ умереть — от скуки. Думаю, самый страшный способ умереть для всех разный, — продолжала Кёко.
С тех пор как она посмотрела боксёрский матч, ей стало любопытно, как Сюнкити терпит боль, — её занимала его нечувствительность к боли. Если тело не чувствует боли от ударов и кровоточащих ран, то и душа должна быть нечувствительна к боли.
— Спокойной ночи. Завтра тебе, наверное, рано вставать. Иди домой. — Кёко встала со стула, протянула руку. Она поняла: все попытки причинить Сюнкити боль, заставить его испытывать настоящие муки бесплодны.
— До свидания, — искренне попрощался Сюнкити. — Что теперь будешь делать одна?
— Немного освежусь. Тут над рощей вокруг храма Мэйдзи падают звёзды. Печальное зрелище. Так и сон придёт, — сухо ответила Кёко.