На другом конце прохода появился Сюнкити и пошёл им навстречу, широко раскинув руки. Он был ещё в костюме. Проводил всех шестерых на места во втором ряду от ринга.
— Может быть, потом придёте в зал ожидания? Мой поединок после двух по четыре раунда.
Он хотел показать своим одноклубникам, какие у него красивые поклонницы.
— После этой встречи ты ведь освободишься? — поинтересовалась Кёко.
Сюнкити, отпустив несколько шуток, удалился, но подобная любезность с его стороны указывала на душевное равновесие.
«Я спокоен», — под шум и крики зала убеждал себя Сюнкити. Это спокойствие легко объяснялось.
До его поединка в программе стояло две встречи по четыре раунда. Значит, впереди ещё час. Он вернулся в зал ожидания и, прислушиваясь к голосу комментатора, периодически сообщавшего о ходе боёв, и не знал, что делать с неизвестно почему растянувшимся временем. После утреннего взвешивания до настоящего момента ожидание тянулось бесконечно долго. Казалось, что постепенно оно становится плотнее, гуще и его, будто тёмный вязкий экстракт, стало трудно глотать.
Провести такое время лучше всего в размышлениях. Но именно в отказе от мыслительного процесса заключался главный принцип Сюнкити, особенность характера, доведённая в результате закалки почти до рефлекса. А формировала его характер отнюдь не верность себе.
«Если я стану размышлять, это буду уже не я, порвутся все удерживающие меня нити». Лишь напряжение, вызванное опасностью саморазрушения, заслуживало называться характером. Если исходить из этого, следовало признать, что характер у Сюнкити был.
В зале ожидания, который обычно служил гримёрной для артистов, в одном углу пол был приподнят и застелен циновками. Соперник ожидал в другом месте. Повсюду как попало стояли складные стулья, на одном сидел только что проигравший поединок боксёр, и ему обрабатывали рану на верхнем веке.
Сюнкити совсем не думал о противнике — Минами Такэо. Конечно, он размышлял о его слабых сторонах и способах вести бой, но по опыту участия в любительских соревнованиях понимал, насколько опасно упиваться знанием о слабых местах соперника.
Сюнкити встал на циновку, снял поочерёдно всю одежду, повесил на стену.
Появился Мацуката в спортивной куртке с надписью на спине «8DAI — BOXINGU — CLUB» — он исполнял обязанности секунданта — и объявил:
— Перед тем как обматывать бинтами, наложу пластырь.
В любительских встречах так не делали.
Вошли председатель Хатидай, тренер Кавамата и президент Ханаока. Сюнкити поднялся, выслушал много ободряющих слов. Ханаока говорил дольше всех и нёс вздор, Кавамата, изобразив быстрый хук слева, сказал только «делай так». И, глядя на Сюнкити, опиравшегося рукой на колонну около порога, добавил, как всегда, неопределённо:
— Так не пойдёт. Понял?!
Сюнкити давно привык понимать подобные телепатические указания, сразу отошёл от колонны. Кавамата запрещал, чтобы перед боем спортсмен принимал позу, которая пусть незначительно, но нагружала руки.
Слегка подвыпивший Ханаока пребывал в прекрасном настроении. Довольный, суетливый, он не сводил глаз с Сюнкити. Отметил его плечи, отражавшие свет электрических ламп:
— Да, хорошо навёл блеск.