Границы выбора

– Ни дождя, ни снега на улице нет, можно и подождать, отчего не подождать. Мне теперь, спешить некуда, – согласился Монах с сержантом.

В обезьяннике городского отдела милиции рано утром, в воскресный день, Монах оказался один. Когда его доставили, то помощник дежурного, посмотрев на него, решил, что этот благообразный старичок хлопот ему не доставит. Но он ошибся, потому что даже не мог предположить, кого он только что закрыл под замок. Немного полежав на твёрдой, деревянной лавке, Монах стал стонать и звать на помощь. Через металлические прутья решётки помощник дежурного увидел, что старичок лежит на полу, держится рукой за левый бок и корчится от боли. Он по телефону вызвал скорую.

Молоденькая фельдшер скорой сделала Монаху обезболивающий укол и настояла на немедленной транспортировке старичка в районную больницу. Дежурный врач, после осмотра, распорядился поместить Монаха в хирургическое отделение с предварительным диагнозом почечных коликов. В приёмном покое Монаху помогли переодеться в больничную одежду, затем, в сопровождении медицинской сестры, он поднялся на второй этаж, где его поместили в палату номер два хирургического отделения.

– Потерпи, я сейчас капельницу поставлю и тебе будет легче, – погладив Монаха по голове, сказала медицинская сестра.

– Давай, миленькая, только побыстрее, – сказал Монах, продолжая «страдать» от невыносимой боли. Со словами, – сейчас, сейчас, потерпи, – сестра поспешила за капельницей.

Монах с лёгкостью симулировал почечные колики, потому что на самом деле, испытал не раз эту боль. Он хорошо знал через какое время она купируется лекарством, поэтому через час встал с кровати и пошёл прогуляться по больнице, затем лёг спать. На обед его разбудил сосед по палате. Сердобольная пожилая санитарка из своих запасов выделила ему тарелку, кружку и ложку. Когда он вошёл в небольшое помещение столовой, то увидел за столиками несколько человек в больничной одежде, с аппетитом принимающих пишу. Он проголодался и тоже, как голодный зверь, накинулся на еду, но удовольствия от неё не получил, потому что пища, при отсутствии в ней соли, показалась ему совершенно безвкусной, была малокалорийной, и, отвратительно приготовленной.

В одиннадцать вечера в больничной палате, никто не спал. Монах встал с кровати и отправился побродить по больнице. Сестры на посту не оказалось. Он вышел в коридор и спустился к выходу. На вахте, в будке, дежурил тщедушный охранник, пожилого возраста. Монах подошёл к нему.

– Служивый, у тебя, случайно, закурить не будет? Намучался я за несколько дней без табачка, – приветливо улыбаясь, поинтересовался он.

– Почему нет, найдётся. – Охранник, отложив в сторону газету, вышел из своей будки. – Давай в подвал спустимся, на улице уже прохладно. Там тоже курить нельзя, но больные курят и персонал курит. Стаж курильщика у меня большой, попробуй теперь сразу бросить.

– Ты прав, меня тоже кашель мучает, если долго не покурю. – Охранник и Монах спустились в подвал, охранник включил свет, и они прошли вдоль труб в самый его конец, где стояло ведро под окурки и две деревянных лавки.

– Здесь все и курят, – сказал охранник, доставая из кармана куртки сигареты.

– Однако, вентиляция-то неплохая, не дымно, – сказал Монах. Он разминал в пальцах сигарету, не торопясь прикуривать. Курить ему не хотелось. Он с интересом оглядывал помещение подвала.

– Ты, чего не закуриваешь? – Удивился охранник.

– Так огонька у меня тоже нету.

– На, – протянул он зажигалку Монаху. В этот момент в кармане у охранника зазвонил мобильный телефон.

– Старуха, наверное, моя проверяет, всё ли в порядке со мною, у меня недавно инфаркт был, – сказал охранник, доставая из кармана куртки телефон. Он отвернулся от Монаха и стал разговаривать по телефону. Монах из кармана больничной куртки достал петлю из верёвки, которую приготовил заранее, в туалете и накинул её на шею охраннику, затем повернулся к нему спиной, слегка согнулся и приподнял его. Верёвку для петли он прихватил ещё днём в подсобке у уборщицы. Почувствовав, что охранник затих, он выпрямился. Потом, брезгливо морщась, переоделся в его одежду. Она оказалась ему маловатой. – Ничего, потерплю, не век же мне в ней ходить, – успокоил он себя. Затем поднял с пола телефон охранника, положил в карман, а труп охранника спрятал в шкафу со швабрами и вышел из подвала. Зайдя в будку охранника, он одел его куртку, открыл входную дверь ключом, закрыл опять её на ключ, оставив его в замке, и силуэт его фигуры растворился в ночи.

Начальник городского отдела милиции, из обезьянника которого Монаха отправили в больницу, на следующий день, устроил разгон своим подчинённым. – Лодыри и тунеядцы, тупицы и бездельники! Разогнать вас надо всех, к едрене фене. Вам сержант Алёхин доставил Богомолова в отдел. Что вам, ещё надо было?! Так нет, всё равно, из-под самого носа у себя, всё-таки, упустили! – Утром, во время планёрки, доносились крики из его кабинета.

Задержан был Монах в Москве, на Казанском вокзале. Он уверенным шагом, с новыми документами, шёл по перрону на посадку в вагон скорого поезда и, неожиданно, встретился взглядом с мужчиной, стоящим около вагона. Монах узнал его. Капитан Самохин, несмотря на то, что Монах отпустил усы и бороду, тоже узнал его. Монах остановился и оглянулся назад. Заметив, что по перрону приближается милицейский патруль, он медленно опустил на асфальт перрона дорожную сумку. Самохин сделал шаг ему навстречу.

– Не надо, Монах, не делай глупости. – Монах усмехнулся и не стал вынимать пистолет.

– Даже и не надейся, легавый, удовольствие побегать за мною, я тебе не доставлю. Согласись, не солидно как-то, в моём-то возрасте и положении, убегать по перрону от ментов. – К ним подошёл патруль. Самохин достал из кармана своё удостоверение.