— Не, ну за это и руки стоило переломать, чтобы научить чести и достоинству. Ладно, скоро будут готовы, — кинул Зинчуков взгляд на плиту, где в кипятке варились крупные пельмени. — Это тебе в благодарность за гостеприимство сготовил.
— Замок взломали?
— Там всё легко, — отмахнулся Зинчуков. — Потом как-нибудь научу. Вот сейфы вскрывать, это трудно, а тут…
Я кивнул и пошел переодеваться. Всё-таки уличная одежда есть уличная. А общаться и разговаривать лучше в домашней обстановке. Майка и трико тоже имелись в моем гардеробе, поэтому вскоре на кухне сидели двое мужчин крайне пролетарского вида и лопали пельмени.
Обошлись без водки, так как Зинчуков только покачал головой, когда я предложил за встречу и за поступление. Остановили выбор на кефире, который тоже оказался в холодильнике. Похоже, что Зинчуков увидел бедственное положение студента и внес свою лепту в виде овощей, фруктов и галантереи.
Мне было не до готовки, так что я привык обходиться малым, но вот Артема Григорьевича такой расклад явно не устраивал.
— Мужчина должен питаться хорошо. А то вдруг война, а ты нежрамши? Поэтому, Мишка-Борька-Сенька, пока я тут, я буду в роли твоей мамы. Заменить не заменю, но полноценную еду готовить буду. Заодно и тебя кое-чему могу научить. Ведь умеющий готовить муж — это же клад для жены! — наставительно проговорил Зинчуков в паузе между пельменями.
— А как надолго вы ко мне? — спросил я.
— На неделю, потом дальше. А что, уже надоел? — хохотнул Зинчуков, отламывая хлеб.
— Да нет, товарищ майор, живи сколько нужно. Я только компанию вряд ли смогу составить. Тут только вот какая проблема — нас на картошку пошлют. Так что вряд ли буду радушным хозяином.
Я уже успел выяснить, что в семидесятые годы в СССР продуктом массового потребления советского человека был картофель, и его уборка была всенародным делом. Колхозам хватало сил только посадить овощи, а убирали их всем миром: студенты, солдаты, рабочие заводов и даже ученые. Если погода была дождливой, то уборка затягивалась до первого снега и превращалась в настоящую битву за урожай, и власть следила, чтоб в земле не осталось ни одного корнеплода. Студентам приятней было дремать на лекциях в теплых аудиториях, чем ковыряться в мерзлой земле. Но Партия решила, и Комсомол поехал, иначе — прощай институт!
Такое вот добровольно-принудительное мероприятие. Впрочем, я и в прошлой жизни помогал колхозным объединениям, так что меня картошкой не напугать. Можно потратить немного молодости на благое дело.
— Картошка — это хорошо, — кивнул Зинчуков. — А труд объединяет и сплачивает. Как раз для твоего задания…
Мы как раз доели пельмени, я убрал посуду в умывальник и поставил чайник. Что же, чай не еда, наесться не сможешь. Поэтому я и решил задать интересующие меня вопросы:
— Артем Григорьевич, я вот целое лето провел за учебниками… Может всё-таки скажешь — зачем я поступил в ЛГУ?
Зинчуков вздохнул, потом выдохнул и сказал:
— Конечно скажу, Миш… Давай всё-таки остановимся на этом имени, мне проще будет потом в случае чего не ошибиться?
— Я весь во внимании…
— Давай начну чуточку издалека. В мае шестьдесят восьмого начались бунты по Европе и США. Начали бунтовать как раз студенты. Для нашей разведки и для умных людей было понятно, что подобные бунты в экономически развивающихся странах начались вовсе не из-за невзгод или каких-то ущемлений по физической части. Бунты начались по части моральной составляющей. Студентам «неожиданно» захотелось свободы и поэтому бунты, демонстрации, забастовки прокатились по многим странам.
— Да, слышал, знаю, — кивнул я.
ebooksa