— Глаза у тебя девчачьи, руки тонкие, в душе по полдня торчишь, плащи каждый день меняешь, губу закусываешь иногда просто как женщина, когда зеваешь, рот не кулаком, а ладонью прикрываешь…
— Все-все, ладно, понял я, — перебил меня страж. — Во-первых, я просто чистоплотный; во-вторых, глаза, руки и мое сложение — наследственность, с которой я ничего поделать не могу; в-третьих, я же с актерами одно время жил, вот и понахватался всякого. И потом вам-то какое дело? На ваши ум, честь и совесть я не претендую.
— Интересно просто, — пожал я плечами, стараясь отойти от тирады мальчишки и не смотреть на эту вурдалакову кровать. Неужели так сложно застелить?
— Нет. Я не мужеложец, — он расслабленно откинулся на спинку, наливая себе в чашку чай и принимаясь за омлет. — И вы поднялись в такую срань и заявились ко мне, только чтобы задать этот вопрос?
— Ты такой остроумный… особенно по утрам, — фыркнул я, пододвигая к нему папки с материалами. — У нас сегодня много дел. А это тебе от начальника городовых.
— Как-то мало, — нахмурился Лист.
— Остальные три ящика в моем кабинете.
Страж подавился следующим глотком чая:
— Вы издеваетесь?
— Да. Но ящика действительно три и они действительно в моем кабинете. Времени у тебя суман. Изучай.
— Иногда я понимаю, почему вас ненавидят, — пробухтел он себе под нос. — А с эльфами что?
— Пока ничего. Лукас вчера от моего имени принес им искренние извинения и пятипроцентную скидку на следующую партию товара. Группа «береги-природу-мать-твою» еще изволит отдыхать.
— А лжегородовой?
— Будет отправлен назад в Ненна, как только мы переловим тех, кто прибыл с ним в столицу.
— А Селий?
— У тебя сегодня день вопросов? — бровь поползла вверх.
— Я даже не разогрелся еще, — в том же тоне ответил мальчишка, намазывая масло на хлеб. Белая маска самодовольно кривилась в улыбке. — Так что там с советником?
— Ждем с минуты на минуту.
— Что-то мне подсказывает: он первый на очереди, послы потом?
— У, какой ты догадливый, погладь себя по голове и возьми с полки пирожок.