— Хочешь к себе зайти? — спросил я его.
Тот молчал не меньше минуты, потом произнёс:
— Сейчас нет. Может, попозже. Мы же здесь задержимся на несколько дней?
— Да, — кивнул я в ответ. — Но сначала найдём профессорскую установку.
От родного города осталось совсем немного. Четыре больших улицы, образующие неровный четырёхугольник: Советская, Горького, Победы и Генерала Васильева. Первые две были самыми большими. Каждая в виде куска по пятьсот-шестьсот метров. Остальные метров на полтораста-двести меньше. Также перенос прихватил улочки, переулки и проезды, оказавшиеся внутри четырёхугольника. Чуть позже узнали, что и внутри периметра пропали некоторые здания. Нашли десять пустых мест, где раньше стояли жилые многоэтажки или муниципальные объекты. На их месте торчал или неглубокий котлован с обвалившимися стенками, или ровная площадка разрыхлённой земли, словно тут трактор с плугом прокатился, перепутав город с полем.
— Моей школы нет, — сказал Максимка. — Вон там она стояла.
Хватило четверти часа, чтобы отыскать установку. Она стояла на территории старой законсервированной котельной, которая не работала уже давно. Недалеко была построена новая современная с трубами из нержавейки и работающей на газу. Она при переносе оказалась за периметром осколка и сейчас валяется в виде обломков где-то на болоте. И, кстати, ей там и место. У меня была куча знакомых, кто жаловался на воду, поступающую с неё. Горячая вода совсем не горячая, а зимой в радиаторах вода грела только радиаторы. Последние этажи в самых дальних домах, которые обслуживала котельная номер тридцать восемь, постоянно страдали от нехватки тепла. Было удивительно слышать рассказы про то, что в тех квартирах было тепло только… в сильные морозы! При температуре выше минус пятнадцати вода в радиаторах была не теплее парного молока. Из крана текла немногим горячее.
«Что-то я задумался не о том. Ностальгия, что ли?» — одёрнул я себя, когда мысли ушли совсем не в ту плоскость с учётом текущего момента.
У котельной имелся просторный внутренний двор. Он был обнесён трёхметровой стеной из бетонных плит. Часть их за десятилетия немного покосились, но совсем некритично, продолжая выполнять свою работу. По слухам когда-то там складировалась гора угля. Именно им на первых порах ещё во времена СССР отапливалась котельная. Из-за этого после подключения газа простора во дворе котельной было полно. Хватило места для двух кунгов с оборудованием для установки прорыва межмирового барьера и для ещё одного кунга с охраной. В последнем мы нашли кучу вещей, оружие и боеприпасы, но ни единого свежего следа людей.
— Небось стражами стали и ушли искать местечко получше, — предположил Ганзовец.
— Или там сидят, — Директор указал стволом калаша на здание котельной, — и зырят на нас через окна.
— Через эти, что ли? — улыбнулся Ганзовец, подразумевая два окна, если их так можно назвать, заложенные зеленоватыми маленькими стеклоблоками, скреплённые между собой обычным цементным раствором. — Да там видно только день или ночь за окном.
— Внутрь не заходить, не проверять. К этим окнам тоже не приближаться, — приказал я. — Иван, ты за старшего. Обязательно поставь человека следить за котельной.
— Сделаю, Жень. А ты куда? Что-то хочешь ещё узнать или за вещами?
— За вещами. Возьму девчонок и Лося.
Я мог отправить и Ивана, а самому остаться здесь. Но как-то резко появилось нежелание торчать на одном месте и вспоминать свою жизнь
— На разведку пару человек отправлю? — спросил он ещё.
— Да, отправляй. Пусть они смотрят машины, на которые дутики можно поставить. Те, с которыми мы вчера и позавчера возились, придётся бросить. На них через средневековый город не проехать.
— Эх, только зря старались, — тяжело вздохнул Директор, услышав мои слова.
— Ты тогда возьми колёса, если получится, — попросил мой заместитель. — Мы их уже полный комплект сделали. А тут ещё неизвестно что с камерами и покрышками. Может и не быть для грузовиков. Там стояли несколько маленьких прицепов в ближайших дворах.