На отшибе всегда полумрак

— Ален, почему ты не можешь вести себя по-человечески? — разозлилась Агнес. — И с чем мы остались? Придется потерять без малого дней семь, и все потому, что ты был возмущен!

— В этой папке нет ничего интересного или нового, я уверен. Сделай запрос, но он нам ничего не даст. Они сами ни черта не знают. Определили ее в приют и забыли. Вот и все! Жизнь и история этой девочки для них — всего лишь очередная папка в шкафу.

Глава 7

На отшибе

В ту ночь теплая вода реки смыла с сестры кровь, а мои тонкие пальцы вынули осколки стекла. Через какое-то время мы вернулись к дому. Могли переночевать на берегу или в лесу, но сестра всегда говорила, что большие ссадины или глубокие порезы надо обязательно и как можно быстрее прижигать спиртом. По этой причине мы решили вернуться, не дожидаясь следующего дня. В доме было тихо и темно, все уже спали, а может, были без сознания. Мы осторожно шмыгнули к себе в подвал, сестра легла на кровать, а мне предстояло пробраться в погреб. Темнота сгустилась, мои руки чуть дрожали, но тихие всхлипы сестры подстегивали, и вскоре бутылка самогона была у меня в руках. Какое-то время пришлось просто сидеть рядом с ней, наблюдая, как кое-где из глубоких порезов на руках и ногах выступает черная кровь. Она все стонала, хныкала и звала маму. А у меня от этого слова внутри зарождался гнев, настоящий, лютый, как стоградусный мороз. Ее рука легла на мою бритую голову, слабым движением она провела по короткому ежику волос. Нужно было набраться храбрости, собрать остатки сил и сделать то, что от меня требовалось. Одинокая слезинка скатилась по щеке, и шепот разрезал тишину:

— Надо прижечь.

Она кивнула, придвинулась к окну и зажмурила глаза. Хорошо хоть луна в эту ночь была полная и яркая. В руках у меня уже была моя самая любимая и единственная чистая футболка, которую всего пару дней назад сестра отстирала от грязи. Мутноватая жидкость из бутылки вытекла на футболку, распространяя по комнате вонючий резкий запах. Си обхватила мою дрожащую руку с влажной футболкой и, начиная с ног, мы стали прижигать каждый порез. Одна ее рука сжимала мою, вторая держала подушку, которой она закрывала лицо, и при каждом прикосновении футболки к ране чуть слышно всхлипывала и вздрагивала. Через какое-то время ее ноги, руки, живот и спина были обработаны. От меня и моей дезинфицирующей футболки скрылось только ее лицо.

— Си, дай посмотреть лицо.

Она замотала головой и прижала меня к себе, через подушку, которую все еще крепко сжимала. Мои слезы, вызванные то ли резким запахом, заполонившим комнату, то ли ее жалобными всхлипами, то ли крепкими объятиями, капали на ее плечо. Она погладила меня по голове, потом осторожно села и взяла из моих рук футболку. Сама обильно смочила ее самогоном, расправила и резким безысходным движением прижала к лицу. Громкий вскрик боли разорвал мое сердце, словно стая голодных волков. Тело безвольно сползло на пол, а рыдания заполнили комнату. Мои всхлипы были сильнее и громче ее, словно огромные волны, накрывающие нас с головой.

На следующий день отец сходил в город и вызвал скорую помощь, которая еле продралась к нашему дому по заброшенной дороге. Если бы мои усилия, слезы и мольбы не вытолкнули сестру к врачам, отец ничего не сказал бы о ней. Его волновала только жена. Про Си он даже не вспомнил. Мать и сестру забрали в больницу, и там они оставались какое-то время. На вопросы, что произошло, отец сказал, что они поскользнулись и обе упали. Мне пришлось слушать его вранье, лживый мусор, сыплющийся у него изо рта, и молчать. Не думаю, что ему кто-то поверил. Несколько раз приходили какие-то люди в форме и задавали ему вопросы. На это время он закрывал меня в подвале или выгонял к реке со словами, что если они заберут его, то и меня тоже, и я никогда не увижу сестру. Если бы в тот раз мать рассказала правду, рассказала врачам или полицейским всю правду ну или хотя бы часть… Если бы она не стала выгораживать этого монстра, то все могло сложиться по-другому. Но уж как сложилось.

Глава 8

Вечером, когда участок почти опустел, а стрелка на часах перевалила за восемь, на планерке собрались все те же пять человек. Детектив Расмус пил остывший чай, потому что лимит кофе был исчерпан еще в обед. Агнес зевала, не прикрывая рот, посматривая на фирменные яблочные наручные часики.

«Больше двенадцати часов на ногах второй день подряд. Хочу домой в горячую ванную. И бокал красного вина», — думала она.

Остальные члены команды устало ожидали начала собрания.

— Посмотрим, что мы имеем по делу, — начал Расмус. — Мы с Агнес побывали в приюте Святой Марии, потом заехали в отдел опеки Промышленного района. Я беседовал со специалистом по адаптации Милли, Агнес пообщалась с девочкой, но информации, которая могла бы нам помочь в расследовании, не получили. Агнес, расскажи чуть подробнее о беседе с ребенком.

— Да, конечно. Жизнь Милли с матерью, как мы и предполагали, была не сахар. Девочка очень замкнутая, испуганная и неконтактная. Последние полгода содержится в приюте. Жертва с ней на связь не выходила. Про то, кто желал ее матери смерти, она не произнесла ни слова. Вот так, — вяло дополнила Агнес.

— Сегодня получен отчет патологоанатома, — продолжил Ален. — Все ознакомились? — Он оглядел присутствующих, и все кивнули. — Теперь мы точно знаем, что жертва убита примерно между десятью вечера и часом ночи. Причина смерти — кровопотеря от многочисленных ножевых ранений.

— Проще говоря, истекла кровью, да? — зачем-то вставил Чак и хмыкнул, посмотрев на Алена, но, не найдя отклика на свой комментарий, опустил глаза и начал раздраженно ковырять заусенцы на пальцах.

Ален сделал небольшую паузу и продолжил:

— На жертве обнаружено тринадцать ран. Три раны в брюшной полости — колотые, остальные — резаные. Все сделаны одним и тем же предметом, что подтверждено в заключении. Раны нанесены хаотично, без прослеживаемой системы. Орудие убийства на месте не найдено.