С ключом на шее

Дежурный брезгливо морщится.

— Грязная, как бомжиха, аж помойкой несет, — говорит он.

— Я не бомжиха, — буркает Ольга, глядя на вошедшего милиционера. Это тот самый, в джинсах, который арестовывал Жекиного отца. Он на ходу вытирает руки большим клетчатым платком. На костяшках у него ссадины.

— Ну как, Виктор Саныч, колется? — азартно спрашивает дежурный, и милиционер в джинсах хмуро пожимает плечами.

— Какой там… медведей по камере гоняет. Придется ждать.

— Белочка, — со знанием дела заявляет дежурный. — У меня тесть от белочки помер. Как на третье января завязал — ни капли, сказал, больше в рот не возьму — так на пятое начал чертей ловить, а на старый новый год помер, еще салаты не успели доесть. — Он задумчиво жует губами. — Ты бы похмелил его, что ли, а то еще до суда загнется.

— Еще похмелять этого выродка, — лицо Виктора Саныча перекашивает от гнева. — Туда и дорога… Ему же вышку не дадут, скажут — невменяемый… Как тебя зовут, девочка?

— Ольга.

— Ишь, какая серьезная — «Ольга», — усмехается дежурный. — Посмотри-ка на нее!

Ольга сердито дергает носом. Виктор Саныч оглядывает ее с ног до головы. Задерживается на дырке на коленке. Откровенно принюхивается.

— Ты из интерната, Оля? — спрашивает он. — Детдомовская?

Кровь бросается Ольге в лицо.

— Ничего я не детдомовская, — сердито говорит она. — И вообще я пришла сказать, кто убийца, вам не надо, что ли?

Дежурный возмущенно набирает воздуха в грудь, и Виктор Саныч жестом останавливает его.

— Ну, рассказывай, — велит он. — Ты молодец, нам сейчас любые показания на вес золота.

— Этот дядь Юра убивает, — выпаливает она, и Виктор Саныч удивленно задирает брови. — Этот… Аресьев… Арсенев… Юрий… не знаю я его отчества! Он в Институте работает.

Дежурный вдруг всплескивает руками. Торопливо и почти беззвучно шепчет Виктору Санычу, — и удивление на лице следователя сменяется холодным презрением.

— Варсенев, — жестко говорит он. — Юрий Андреевич Варсенев, геолог, кандидат наук, который засек тебя с дружками, когда вы били лампочки в подъезде и которого вы, малолетняя шпана, обложили матом, когда он велел вам прекратить.

— Неправда, — произносит Ольга одними губами.

— Ты хоть понимаешь, что творишь? Хочешь оболгать человека, сломать ему жизнь, чтобы отомстить за подзатыльник?