— Куртку угваздаю, влетит… — огрызается Филька. Ольга с силой пригибает его голову, и он заваливается набок. — Чего привязалась?
— Там два мужика каких-то ходят, — отвечает Ольга и по-пластунски сдвигается на пару метров вперед. Яна ползет следом. Твердые веточки березы скребут по одежде. Поравнявшись с Ольгой, она осторожно приподнимает голову.
Пляжик отсюда не виден — его загораживают несколько кривых лиственниц, растущих ниже по склону. Зато хорошо видно, как вдоль берега идут, настороженно поглядывая по сторонам, какие-то дядьки в брезентовых энцефалитках и сапогах-болотниках. Один — высокий и тощий, в синей вязаной шапочке-петушке. Другой — чуть пониже и поплотнее, в кепке. И оба — с ружьями. Обычные, в общем-то, дядьки. Они даже кажутся Яне знакомыми, но находятся слишком далеко, чтобы рассмотреть лица.
— На утку пошли, — со знанием дела шепчет Яна и хмурится: — Только сейчас не сезон… Браконьеры! — торжествующим шепотом выдает она. Филька скептически фыркает:
— Откуда здесь браконьеры? Это же которые на редких зверей из «Красной книги» охотятся.
— Да нет же. То есть да. Но те, которые не в сезон, — тоже. Сейчас нельзя, утки птенцов выводят, а они…
Ольга резко приподнимается.
— Тогда надо… ну, вспугнуть их? — шепчет она. — Как же… птенцы же… — ее губы начинают дрожать.
Браконьеры уже скрылись за лиственницами, но если хорошенько всмотреться, между ветвями можно различить два светлых пятна брезентовых курток: незнакомцы по-прежнему размеренно шагают вдоль берега, приближаясь к песчаной площадке. Филька тяжело вздыхает. Яна качает головой и берет Ольгу за локоть.
(Папа обтирает пистолет масляной тряпкой, убирает в кобуру и прячет в сейф. С грохотом запирает железную дверцу. В коридоре стоит почти собранный рюкзак. Мама на кухне складывает в стопку чистые отглаженные майки. Завтра папа уезжает в экспедицию, и они не увидят его целых три месяца. «Пап, зачем пистолет? — спрашивает Яна. — У тебя же ружье». — «Начальнику партии нельзя без пистолета. Ружье — на зверя. А это — от плохих людей. Сама понимаешь, места дикие…» Яна затихает, обдумывая новые сведения. В ее представлении дикие места — потому и дикие, что людей там нет, ни хороших, ни плохих. «Каких таких людей?» — спрашивает она. Папа пожимает плечами. «На кого нарвешься… Зэки, например, беглые. Или браконьеры. Мало ли опасного народу в тайге». Незнакомое слово «зэки» Яна пропускает мимо ушей; ей представляются дикие места, полные плохих людей, стреляющих в несчастных редких животных, и папу — совсем одного, с таким маленьким пистолетом в руке. Глазам становится горячо. «Ну, чего скуксилась? — смеется папа. — Лето пролетит — и не заметишь». Яна мотает головой: «Не куксюсь, не куксюсь».)
— Ссыкуны вы, вот кто, — дрожащим голосом говорит Ольга и встает в полный рост.
Выстрел прокатывается по поверхности озера, больно бьет в барабанные перепонки и дробится о сопки. Испуганно крякают утки и, треща крыльями, срываются с водной глади. Ольга, тихо вскрикнув, ничком падает обратно в кустарник. С берега доносится длинная матерная фраза и переходит в невнятное бормотание: кажется, браконьеры спорят. Яна будто со стороны смотрит на Фильку: тот пытается ползти, но упругий кустарник хватает его за рукава, полы куртки, штанины. Слышно, как трещит, разрываясь, ткань. Мокрое лицо Фильки искажается от отчаяния. Он приподнимается и, вжимая голову в плечи, с пугающей скоростью бежит к Ольге на четвереньках. «Дома узнают — убьют», — равнодушно думает Яна и, согнувшись в три погибели, бросается к Ольге с другой стороны.
— Вам жить надоело? — хриплым шепотом орет Ольга и яростно отдирает от себя руки Фильки, который зачем-то трясет ее за грудки. — Нас теперь прибьют — пикнуть не успеете!
Она выворачивается, коротко бьет Фильку в лицо костлявым кулаком. Тот, утробно ахнув, хватается за нос и грузно плюхается на задницу. Яна нервно хихикает. Филька всхлипывает тонким голосом.
— Чего скулишь, как шизик? — звереет Ольга.
— Я думал, ты… тебя…
— Не меня, — Ольга закусывает губу, поворачивается к Яне. — Наверное, утку, да? Сволочи…
— Тихо.
Яна прислушивается, и, зараженные ее вниманием, Ольга с Филькой тоже замолкают. С берега по-прежнему доносятся голоса. Один, низкий и мучительно знакомый, бубнит неразборчиво, но успокаивающе. Второй — высокий, нервный, выкрикивает одну и ту же фразу, все громче и громче, и уже можно расслышать: «Да что ж это такое, Санек… Что ж это такое, Санек… Что ж это…».
Они переглядываются, пожимают плечами. Ольга показывает глазами назад, и Яна яростно трясет головой: не сейчас. Их слишком легко заметить. Яна шарит взглядом по стланику ниже по склону. Если бы удалось незаметно спуститься, они смогли бы уйти по зарослям… Или нет. Филька расшумится, да и движение веток может выдать: ветер, как назло, стих.
ebooksa