Игра в убийство

Дверь была заперта, ключ Алла спрятала в вырез роскошного вечернего платья – черного, переливающегося миллионами искр, выгодно подчеркивающего ее не по годам стройную фигуру. Все мужчины в зале невольно проследовали взглядом за движением ее руки, скользнувшей по высокой, обтянутой мерцающим лифом груди. Вот ведь провокаторша!

– Ну что ж, раз мы договорились, то я объявляю имя жертвы.

Алла взяла лежащий перед ней конверт, точно такой же, как у остальных, надорвала его, вытащила кончик белого листа, но остановилась, лукаво глядя на своих гостей. Кажется, это называется «подвесить интригу». Чтобы еще больше затянуть паузу, она взяла стоящий на столе бокал с вином, сделала глоток, второй, третий, протянула руку, чтобы поставить его на место, но не рассчитала. Бокал скользнул по столу, задел стоящую тарелку, перевернулся и упал, заливая красной жидкостью белоснежную скатерть.

Дзынь-дзынь…

Словно в замедленной киносъемке Инна наблюдала, как скатерть поехала, заставив прийти в движение тарелки со снедью, а пошатнувшаяся Алла с хриплым стоном осела на пол, увлекая за собой тарталетки с икрой, карпаччо из говядины, брускетту с помидорами и базиликом. Господи, платье-то как жалко! С грохотом перевернулся стул, и в зале воцарилась тишина, в которой на одной ноте протяжно и страшно завизжала вдруг девушка Александра, Шурочка.

Отмерев, Инна метнулась к упавшей имениннице, присела рядом с ней, подняла скатерть, чтобы посмотреть на лицо с закрытыми глазами, приложила руку к шее, туда, где обычно бьется пульс, быстро отдернула пальцы, опустила скатерть и встала, медленно оглядев собравшихся.

– Алла мертва, – помолчав, сказала она. – Кто-то из вас ее убил.

Замершие гости задвигались, зашумели, разом заговорили, перебивая друг друга. Какофония звуков оглушила Инну, и ей захотелось закрыть уши ладонями, уйти во внутреннюю эмиграцию, но поступить так было нельзя – раз уж Инна согласилась оказаться на этом странном дне рождения, значит, теперь придется идти до конца.

Ее спутник подошел поближе и протянул руку, помогая Инне подняться с корточек.

– Ты в порядке? – спросил он.

– Я – да, – слабо улыбнулась журналистка и быстрым жестом заправила за ухо прядь волос, открыв маленькую нежную мочку уха, полыхавшую сейчас красным. Когда Инна волновалась, у нее всегда горели уши.

– Надо полицию вызывать, – мрачно сказал адвокат Владимир Гридин. – А вы уверены, что Алла действительно умерла?

– Я уверена, – припечатала Инна, – или вы думаете, что это первый труп, который я вижу за свою биографию?

– Ваша биография мне неинтересна. – Гридин начал заводиться. Интересно отчего? От волнения или оттого, что в чем-то замешан?

– Полицию? В мой ресторан? Да ко мне же больше никогда никто не придет! – На Антонио Алесси было больно смотреть. Стоя с побледневшим лицом, он мял в руке поварской колпак, в котором ходил, видимо, для пущего эффекта. – Вы уверены, что мы не обойдемся без полиции?

– Как адвокат, вынужден вас огорчить. Без полиции мы точно не обойдемся, – усмехнулся Гридин мрачно. – Но есть еще одно печальное обстоятельство – нам придется ломать дверь, чтобы впустить эту полицию.

– Почему? – не понял Алесси.

– Шутница Аллочка заперла нас изнутри и спрятала ключ на себе, – пояснила Инна. – У вас есть другой ключ? – Она замерла, ожидая ответа, от которого так много зависело.

– В моем кабинете, но это снаружи, на другом этаже, – растерянно ответил повар.

– Тогда мы не можем выйти, а еще не можем трогать тело Аллы до того, как его осмотрит эксперт, – припечатала Инна.