Ложь, которую мы произносим

– Даже собственному сыну, – повторяет мой муж. – Если не скажешь, что именно ты сделал, я тебя сдам.

Том направляется к двери.

– Ты куда? – спрашиваю я, заранее зная ответ.

– А ты как думаешь? Звонить в полицию.

Фредди начинает выть, точно зверь. Внизу сочувственно откликается Джаспер.

В полицию? Мое сердце бьется о грудину, удары становятся громче и сильнее, будто внутри меня целая клетка бабочек с железными крыльями, и они рвутся на волю.

«Помогите!»

– Нет, – кричу я, хватая Тома за рукав пижамы. – Не сейчас.

Муж пристально смотрит на меня. Словно тоже гадает, кто перед ним, как недавно думала о нем я.

– Сара, – медленно произносит он, обращаясь ко мне, точно к ребенку, которому нужно разъяснить нечто элементарное, – разве ты не понимаешь? Только это и нужно сделать.

Но это не так.

Я не допущу.

Это не может повториться снова.

Не с моим мальчиком. Не с моим драгоценным единственным сыном. Я сделаю все для его спасения. Абсолютно все.

Сара

Королевский суд Труро

– Всем встать, – произносит секретарь суда.

Мы стоим в нерешительности. Не зная толком, что должно произойти. Благоговея перед этим огромным залом с большими мониторами на стенах, рядами широких, заваленных бумагами столов, мрачными мужчинами и женщинами в париках, присяжными, шушукающимися со смесью неловкости и чувства собственной значимости. Им предстоит решить судьбу не только обвиняемого, но и всех, кто с ним связан.

Например, мою. Матери. Матери, которая любит своего сына. Женщины, лишившейся мужа.

Я не ожидала, что зал суда будет таким. Он слишком современный. Те, что я видела по телевизору, были старыми, обшитыми деревянными панелями, с суровым судьей и испуганным обвиняемым, съежившимся на открытой трибуне.

Но это больше похоже на «умный» конференц-зал. Судья – женщина средних лет. У нее розовая помада и фиолетовое платье с красным поясом, но это мало смягчает строгость ее серебристо-белого парика.