Около Павшино я совсем перестала их слушать. Отвернувшись к окну, я представляла, что четвертое место рядом с нами занимает Арина. Она наверняка бы активно участвовала в беседе, потому как могла поддержать абсолютно любой разговор, даже когда ничего не смыслила в теме. Однако, если была такая возможность, то она переводила разговор в то русло, где ориентировалась лучше других. Она ловко заставляла себя слушать, и, в конечном счете, собеседники, — вольные и невольные, — ее либо обожали, либо ненавидели. Арина была интересной, хитрой, независимой и непосредственной — и это особенно меня раздражало. В то время как я замолкала, когда кто-то проходил мимо, она могла красочно рассказывать о трудностях покупки трусов, порой даже намеренно громко. Казалось, ей были чужды сомнения и чувство стыда, и она делала все ради создания такого образа. Но стоило нам выйти из поезда, то по дороге к дому Арина превращалась в человека — настоящего, со своими страхами и неуверенностью в завтрашнем дне.
Вокруг меня был все тот же вагон с тканевыми сиденьями, в меру интенсивное освещением падало на уставшие лица пассажиров, придавая им болезненный вид. Они напоминали в полумраке восставших мертвецов с глубокими чернеющими мешками под блеклыми глазами. Такими я видела наших попутчиков, и они, думаю, так же видели меня. Арина всегда на нашем фоне выглядела свежо: на губах винного оттенка помада, яркие карие глаза подведены длинной стрелкой и много хайлайтера. Ее лицо никогда, кроме пары случаев, не имело землистого цвета, — печати пятидневки, — за счет естественного оливкового подтона, напоминающего хороший загар. Всякий раз, когда мы подъезжали к станции Красногорской, она либо забалтывалась, либо так сильно залипала в телефон, что просто забывала о том, что надо выходить. Я даже думала, а не проехать ли нам дальше, чтобы выяснить, когда она спохватится. Я так и не сделала этого.
— Твой рамен… он идеален!
Энже и Лера весь вечер нахваливали мое умение готовить это простое блюдо, хотя я точно знала, что обе любили китайскую кухню больше корейской. И вдруг в моей голове возникла мысль — а не из жалости ли они так хвалят меня? И жила весь месяц в той светлой квартире я только потому, что Энже не могла просто бросить меня одну. Она проявила великодушие, когда забрала меня, как бездомного котенка, к себе. Теперь Лера говорила хорошие вещи, чтобы просто поддержать.
Мы лежали: я и Энже на своем матрасе, а для Леры приобрели новый одноместный. Крупными пикселями на потолке бегали длинноволосые китайцы в халатах. Главный герой — сиротка, отчего мне стало только гаже, ведь он больше вызывал уважение, нежели то, что ко мне испытывали окружающие. Мне никак не удавалось сосредоточиться на сюжете, я то и дело сравнивала себя и всех, кого знала, с Вэй Усянем. Арина была в более сложной ситуации, чем я, но ее любили, ей восхищались, а не жалели. И я понимала, что в собственной неполноценности виновна только я, а не обстоятельства.
Мне хотелось на следующий день остаться дома. Но побоялась отказаться идти с Энже и Лерой в ресторан, ведь это выглядело бы так, будто теперь я планировала закрыться и тихо плакать в одиночестве, поэтому я не придумала ничего лучше, чем действовать от обратного: попытаться хотя бы сделать вид, что все в порядке. Не только в тот день, но и в дальнейшей перспективе — найти квартиру, съехать и в одиночестве я смогу делать все, что заблагорассудиться. Хоть вешаться на дверной ручке — это был бы хоть какой-то более-менее серьезный поступок, не такой жалкий, как просто собирать сочувственные взгляды и поддерживающие лживые комплименты.
— Отметьте здесь ингредиенты, которые хотели бы добавить в хого, — молодой официант, являвшийся, как кажется, китайцем, говорил на чистом русском. В отличие от поваров: они громко, так, что мы слышали из зала, ругались друг с другом на кухне. Для меня любая китайская речь звучала как брань, но факт того, что беседа проходила на повышенных тонах, подтвердили и Энже, и Лера, которая работала в фирме, продающей древесину в Поднебесную. И я была уверена, что они обе учились в «инязе» на переводчиков с китайского, но выяснилось, что у обеих профильными языками были английский и немецкий.
Стол для хого имел встроенную индукционную плиту, чем напоминал аналогичную чудо-мебель в корейских ресторанах, где подавали самгепсаль. Не менее занятной мне показалась и посуда — большая, литров на 5 кастрюля делилась на два отсека волнообразной перегородкой. В качестве наполнения для супа мы выбрали шиитаки, грибы золотые нити, салат, говядину, замороженный тофу, корень лотоса, ростки бобов и лапшу удон, а бульоны — с перцем и приправами.
— Это не просто еда, — с наслаждением говорила Лера, раскидывая мясо в разные отделения, — это целый ритуал! Говорят, когда люди вместе едят хого, то они становятся ближе. А любое сближение после двадцати — это разговоры о болезнях и работе. О проблемах Энже я уже наслушалась, так что, Акылай, рассказывай, чем болеешь и где работаешь.
— Работаю в Аду, — я хотела обойтись односложным ответом, но одернула себя и постепенно разговорилась, отмечая, что жалобы на босса действительно расслабляют. И постепенно я углублялась в подробности не только бесчинств со стороны Евгения к нам, но и к клиентам. Пока Лера кивала в такт моим словам, а Энже заботливо подкладывала в мою тарелку грибы и корень лотоса, я понимала, что ненавижу «ЛордЛаб» всей душой. И себя тоже. За то, что фактически являлась соучастницей преступления, ведь отравление кого-то из покупателей было делом времени. И еще больше меня пугали вопросы, которые задавали покупатели на маркетплейсах, потому как большая часть из них уточняли, можно ли давать ЭТО детям.
Пока я рассказывала о всех вариантах того, что может находиться в баночке, Энже наполнила мою супницу почти до краев и постучала палочками по ней, чтобы я не забывала есть.
— Жесть, — подвела итог Лера, — я бы на твоем месте уволилась.
Мне стало неловко, будто меня ткнули лицом в мою необразованность, хотя ни Лера, ни Энже не знали, что на самом деле я не закончила училище. Я всем говорила, что имею среднее специальное образование художника-бутафора, однако это не было правдой. Я закончила только два курса и, едва мне исполнилось 18 лет, в начале третьего года забрала документы.
— Куда мне еще идти? Я это-то с трудом нашла, а теперь… у меня нет ни денег, ни времени искать что-то.
Когда мы только переехали, Арина быстро устроилась в магазин косметики и поддержала меня. Но с момента, как ее не стало, я ощущала себя беззащитной.
— Почему же? — вмешалась Энже, — теперь тебе не нужно платить за аренду, поищи что-нибудь. Это же Москва, тут полно вакансий.
— Об этом… — мне было неловко говорить при Лере, — я тебе очень благодарна, но я не могу больше стеснять тебя, поэтому поищу в ближайшее время квартиру по карману, — уголки губ Энже опустились, — я видела объявление, что сдают в Бруснике, будем соседями.
Лера и Энже быстро переглянулись.
— Я серьезно говорила о прописке, — ее голос звучал совсем глухо.
— Неудобно как-то…
ebooksa