– Точно не знаю, может, не поняла сначала, что ждет ребенка? – растерялась я.
– Ответ на вопрос один: хитрая мамзель понимала, что любовник схватит ее за шкирку и потащит на аборт. Есть такие бабы, которые думают, что рождение младенца – билет в обеспеченную жизнь. Если вести себя умно, то, может, и получится. Но если действовать, как Валентина, останешься у пустого корыта. Паша, дом в Маякино жив? Или его уже нет?
– Стерт с лица земли вместе с деревней, – отрапортовал Чернов. – Но есть небольшая зацепка. Земля в Маякино потребовалась под строительство нового квартала. Всех жителей переселили в один дом, который возвели в Акулкино. Они живут в квартирах с первой по девятую включительно. Если подождете немного, найду список фамилий. О! Он уже тут, быстро получилось. Так, смотрим. Буханов Олег Ильич, Раиса Петровна, несовершеннолетний Петр… так, так… Гончаровой нет!
– А она была прописана в Маякино? – уточнил Макс.
– Нет, зарегистрирована до сих пор в Москве, в квартире родителей.
Воцарилось молчание, потом Чернов воскликнул:
– Ну, ей точно не везло по жизни! Сначала отец с матерью погибли, потом Роков умер, не успев жениться на ней. А Сергея Константиновича Стасова нельзя считать подарком судьбы. Женщина не одна себе ребенка сделала. Даже если ты ее никогда не любил, а просто использовал, как постельную принадлежность, ты несешь ответственность за дурочку. Девочка у нее родилась. Их с матерью выписали из роддома, вроде все нормально. Зачем Гончаровой убогая изба? У нее есть хоромы в центре столицы.
– Дача понадобилась, – вздохнула я, – хотела, чтобы малышка жила на свежем воздухе летом. Снимать дорого, дешевле купить сараюшку. Жить в ней только в теплое время года не больше трех месяцев. Да, неудобно за водой с ведром бегать, деревянная будка во дворе – не самый комфортный санузел, зато девочка не выхлопами от машин дышит, овощи со своего огородика ест, молоко прямо из-под коровы пьет.
– Возможно, – согласился Вульф. – Мы сделали круг и вернулись на то же место. В московской квартире, которая когда-то принадлежала родителям Гончаровой, живет их дочь Валентина, только это не она, а другая женщина, с документами на имя Вали. Когда случилась подмена?
– Со Стасовым вступила в отношения настоящая Валентина, на снимке в журнале точно она, – начала я размышлять вслух.
– Реутова Светлана Владимировна, – вдруг громко произнес Чернов, – главный врач роддома, где появилась на свет Полина. Доктора подозревали в передаче отказных младенцев состоятельным американцам. Начиная с конца восьмидесятых и до начала двухтысячных бездетные иностранцы косяком тянулись в Россию, забирали сирот. Возможно, Валентина – я имею в виду, настоящая – не захотела возиться с дочкой, а директор роддома объявила девочку мертвой и продала ее за рубеж.
– Если версия Павла верна, то откуда взялась актриса Гонч? – прищурился Макс.
– Это родная дочь женщины, которая сейчас живет по документам Гончаровой! – воскликнула я. – Главврача роддома, которую обвиняли в торговле младенцами, посадили?
– Нет, вышла сухой из воды, – ответил Чернов. – Уволилась и работает в библиотеке уже много лет. На одном месте сидит.
– До сих пор ходит на работу? – удивилась я.
– Платят в книгохранилищах немного, никто не рвется на должность начальника. К тому же Светлана Владимировна живет в…
Чернов притих.
– Что не так? – насторожился Макс.
– Она прописана в Акулкино, – смущенно пробормотал Павел. – Обитала раньше в Маякино, на Красноармейской улице, дом шесть. Упс!
– Лед тронулся. Что еще интересного вылезло? – потер руки Костин.