Лёлик: Как-то утопично всё выглядит. У человека же куча разных желаний и он хочет немедленно наполниться ими. Желаний море! А реализация?
Ларри: Поэтому человек и страдает — желания питают ненасытное эго индивидуума. Эго жадно дёргается, пытаясь хватать всё подряд, причём, без остановки, не давая распространиться энергии любви. Ведь всегда, в любом состоянии, можно страдать от нехватки чего-то. Эгоизм чрезвычайно любит это делать. Поэтому человек и цепляется за то, чего у него нет. Человек даже придумывает новые стимулы, чтобы наполнить требовательный эгоизм пустотой — нехваткой чего-либо. И через это страдать!
Лёлик: Значит, чем больше у меня «чужих» желаний, тем больше я страдаю!
Ларри: Да.
Лёлик: Целый мир страдающих людей!
Ларри: Это может стать целым миром счастливых людей! За секунду!
Лёлик: Значит то, что я ищу любви — заставляет меня страдать?
Ларри: Ты имеешь всё, что тебе нужно для счастья, в любой момент жизни. То, что тебе нужно, уже есть у тебя. Ты просто не понимаешь этого. Не хочешь видеть очевидного. Поэтому ты и придумываешь какие-то другие, не твои, желания!
Лёлик: Я сам создаю себе страдания?!
Ларри: А ты считаешь иначе!
Лёлик: Я никогда не думал об этом.
Ларри: Вот видишь! Каждое мгновение ты ощущаешь все радости мира. А страдаешь, только потому, что находишь для себя маленький недостаток чего-то, который ослепляет тебя и не даёт ощутить реально существующую радость!
Лёлик: Получается, что Олеся была тем маленьким недостатком?
Ларри: Да. Только этот «маленький недостаток», ты сделал таким огромным, что он чуть не уничтожил тебя.
Лёлик: Я, кажется, понял.
Ларри: Ну, да и ладно. А теперь иди домой спать.
Москва — старая кошёлка, с немыслимыми изгибами улиц, вечной пылью и неистребимым пафосом. Ты стоишь веками на своих семи холмах, очаровываешь, раздражаешь, манишь и выгоняешь тысячи людей. У тебя свой, пропитанный гарью машин, но такой сладкий, воздух. Своя хандра. Ты сейчас засыпаешь, но даже во сне, ты кипишь, нескончаемым потоком людей и машин. Но всё-таки, ты засыпаешь. Засыпаешь! Чтобы начать утро с усталостью придорожной проститутки, безнадежно борющейся с прилипчивым сном. Лёлик пришёл домой. Там его ждали, пока не уснули, Вера и Ирина. Он накрыл их пледом и ушел спать в другую комнату. День закончился. Длинный, почти бесконечный день. Лёлик понял, что сегодня он счастлив. Счастлив, как никогда раньше и наполнен этим до краев. Он хотел только одного — спать. И уже засыпая, благодарил Создателя за все подарки невозможно долгого дня.
Алиса сидела в кабинете Фролова. Тот вызвал её на беседу. Тему беседы она примерно представляла. Алиса спокойно смотрела перед собой, уперев взгляд в шкаф для бумаг. Она не ждала справедливого разбора события. Алиса ждала, что будет дальше. И поэтому оставалась спокойной и безучастной. Владимир Петрович Фролов молчал, профессионально тянул время, пытаясь заставить Алису нервничать.
Этой ночью Владимир Петрович пил с товарищами. Событие собраться рядовое — чей-то день рождения. Поэтому голова и болела. Не без причины. Банальное застолье! В холодильнике стоял кефирчик, организм требовал выпить залпом этот чудодейственный напиток. Фролов нехотя боролся с этим желанием, ожидая, пока напиток вберёт в себя побольше холода. А сейчас он с умным видом перебирал бумаги на столе и лазил за чем-то в шкаф. Потом, сделав несколько абсолютно бесполезных звонков, Фролов вышел покурить. Правда ненадолго. На стене кабинета Владимира Петровича висел портрет президента. Президент смотрел с портрета весело. Владимир Петрович специально выбрал именно этот портрет. Он любил, когда людям из органов весело. «Вот пришло и наше время», — говаривал он, глядя на лицо счастливое президента.
Фролов: Ну, и как вы объясните нападение на Уэлча?