Темпл. Нет, спасибо. Уже поздно. Мы начали. Не сможем взять барьер, так хотя бы проломимся сквозь него…
Стивенс
Темпл. Темпл Дрейк, глупая девственница: то есть девственница в том смысле, что никто не мог этого опровергнуть, но дура уж наверняка, по любым сравнениям и меркам; семнадцатилетняя и дура в большей степени, чем девственность и возраст, могли бы оправдать или объяснить; и оказалась способной на такое безрассудство, что даже семь лет или три года, не говоря уж о девственности, вряд ли могли оправдать…
Стивенс. Пожалей животное. Хоть попытайся послать его поверх барьера, а не сквозь.
Темпл. Вы говорите о виргинском джентльмене.
Стивенс.…и забыл ту и другую науку в один миг, когда восемь лет назад снял ее с поезда и разбил машину у дома самогонщика.
Темпл. Но по крайней мере одну вспомнил снова, потому что все-таки женился на мне, как только смог.
Стивенс. Вспомнил и ту и другую. С того дня он больше не пил. Его превосходительство может запомнить и это.
Губернатор. Запомню. Непременно.
Оба смотрят на него; мы впервые улавливаем, что здесь кроется еще что-то: что губернатор и Стивенс знают нечто, не известное Темпл.
Стивенс
Темпл
Губернатор. Ваш муж.
Темпл
Губернатор. Вы приехали просить о помиловании для убийцы ребенка. Ваш муж тоже родитель.
Темпл. Ошибаетесь. Мы приехали сюда в два часа ночи не спасать Нэнси Мэнниго. Она здесь даже ни при чем, ее адвокат перед выездом из Джефферсона сказал, что вы не намерены спасать Нэнси. Что мы едем сюда и будим вас в два часа ночи только затем, чтобы предоставить Темпл Дрейк отличную, справедливую, честную возможность пострадать — понимаете: просто страдание ради страдания, о котором тот русский или кто он там написал целую книгу, страдание не за что-то или во имя чего-то, а просто страдание, подобно тому, как человек бессознательно дышит не во имя чего-то, а просто дышит. Или, может, это тоже неправда, и никто больше не волнуется, не страдает во имя страдания, как и во имя истины, или справедливости, или стыда Темпл Дрейк, или никчемной жизни Нэнси Мэнниго…
Умолкает и сидит неподвижно, прямо, лицо ее чуть вздернуто, она ни на кого не смотрит, а губернатор и Стивенс глядят на нее.
Губернатор. Теперь дайте ей платок.
Стивенс достает из кармана платок, встряхивает и протягивает Темпл. Она не шевелится, сжатые руки все так же лежат на коленях. Стивенс встает, подходит к Темпл, опускает платок ей на колени и возвращается на место.