— Да. Она сказала — сейчас же. Значит, сегодня ночью.
— Нет, — сказал он.
И было непонятно, на какой вопрос он отвечает, что отрицает. Но она поняла, хотя не разжала объятий, только выражение лица у нее изменилось. Оно не сделалось еще испуганным, померкшим, а просто стало недоверчивым, по-детски не верящим.
— Значит, ты и теперь не уйдешь? И теперь не оставишь ее? Просто отвезешь меня в гостиницу, а утром вернешься домой? Или, может, ты и ночь со мной не пробудешь в гостинице? Довезешь меня туда, оставишь, а сам…
Она обнимала его и, сверля взглядом, снова заговорила:
— Погоди, погоди. Ведь должна же быть этому причина… Погоди! — закричала она. — Погоди! Ты сказал — телефон. В половине первого.
Она все еще не спускала с него глаз, руки ее были тяжелы, зрачки с булавочную головку, лицо жестокое.
— Так вот в чем дело! Вот причина. Кто же это позвонил, наговорил на меня? Скажи! Я требую. Я все объясню. Говори.
— Марта Росс. Она сказала, что высадила тебя на углу.
— Она солгала! — воскликнула Эми, едва лишь услышав имя. — Солгала! Они действительно довезли меня до угла, но было еще рано, и я решила съездить к ним, перекусить. И я окликнула Фрэнка, когда он разворачивался, и поехала с ними. Фрэнк это подтвердит! Она лжет! Они вот только что высадили меня на углу!
Она смотрела на него. Целую минуту они молчали, не отрывая друг от друга глаз. Потом он сказал:
— Тогда где же брошь?
— Брошь? — спросила она. — Какая брошь?
Но уже он видел, как рука ее дернулась вверх под шубкой и лицо исказилось, потом рот открылся, как у ребенка, у которого сперло дыхание; она зарыдала, твердя сквозь всхлипы, глухие, ребячьи, с покорностью отчаяния:
— О Говард! Я этого не хотела! Не хотела! Не хотела!
— Ладно, — сказал он. — Ну, не плачь. Тише, Эми. Она услышит.
— Ладно. Я постараюсь.
Но она все еще смотрела на него — казалось, слезы текли по ее искаженному, странно-застывшему лицу, не только из глаз, а из всех пор; теперь и она говорила прямо и кратко, как он, не защищаясь и не отнекиваясь.
— А если б не узнал, ты ушел бы со мной?
— Нет. И тогда бы не ушел. Я не могу ее бросить. Пока она жива, не брошу. Ни ее, ни дом. Не брошу. Не могу…