На это Джиггс не ответил. Только сказал:
— Что ж, видно, придется обождать до завтра.
— Если не сможете вернуться до шести, — уточнил администратор.
— Ладно, — сказал Джиггс. — Так и быть, мистер. Сколько хотите задатка?
Теперь они посмотрели на него оба — на его лицо, в жаркие глаза, на всю его фигуру, красноречиво и отчетливо, как верительные грамоты, говорившую о беспечной и непоправимой несостоятельности.
— Чтобы вы их для меня попридержали. Ту пару, что на витрине.
Администратор перевел взгляд на продавца:
— Какой у него размер?
— Насчет этого не беспокойтесь, — сказал Джиггс. — Так сколько?
— Десять долларов, и мы оставим их для вас до завтра, — ответил администратор, опять посмотрев на Джиггса.
— Десять долларов? Шутите, мистер. Вы хотели сказать — десять процентов. Мне самолет продадут, если я десять процентов в задаток дам.
— Вы хотите заплатить десять процентов вперед?
— Да. Десять. Если успею из аэропорта — заберу их сегодня же.
— Это будет два двадцать пять, — сказал администратор.
Когда Джиггс засунул руку в карман бриджей, они смогли проследить, вплоть до суставов и ногтей, за ее движением вниз по всей длине кармана, словно это была не рука, а, скажем, будильник, заглатываемый страусом в рисованном фильме. Рука выползла наружу в виде кулака и, разжавшись, явила смятый доллар и монеты разного калибра. Джиггс положил купюру в ладонь продавца и начал отсчитывать мелочь в ту же ладонь.
— Пятьдесят, — сказал он. — Семьдесят пять. Еще пятнадцать — всего девяносто, еще двадцать пять… — Он осекся и застыл, в левой руке держа монету в двадцать пять центов, а на правой ладони — полдоллара и четыре пятицентовика. — Дайте сообразить. Я дал девяносто, если двадцать пять еще — это будет…
— Два доллара десять центов, — сказал администратор. — Заберите у него десять центов и дайте ему двадцать пять.
— Два десять, — сказал Джиггс. — Может, сойдемся на этом?
— Сами же предложили десять процентов.
— Ничего поделать не могу. Ну что, два десять — и по рукам?