– Потому что то же самое уже делали герои «Дневника памяти», и это будет повторением.
– Но они танцевали не так, пам-пам-пам!
– Знаю. Я в курсе. Потому это и выглядело красиво.
– Ты ранишь меня в самое сердце, – пел он, не переставая танцевать. Тогда Эстер достала телефон и принялась снимать его на камеру, отчего Джона заголосил еще громче. – МИЛАЯ КЭРОЛАЙН, ПАМ-ПАМ-ПАМ! – закричал он в ночное небо. – КАК ЖАЛЬ, ЧТО Я НЕ ВЫУЧИЛ ПЕСНЮ ДЛЯ ЭСТЕР!
– Хватит позориться. Я не стану участвовать в этом балагане. Прошу тебя, перестань уже петь эту дурацкую песню.
– Перестану, если ты составишь мне компанию.
– Мимо нас проезжают люди – они увидят меня.
– Нет. Они увидят «
–
– Ты слишком часто волнуешься. По поводу многих вещей.
– Странный ты человек, – заключила Эстер, а про себя решила, что он прав. Глядя на проезжавшие мимо машины, она представила, какую картину, высунувшись из окон, увидят люди: одетый в белое призрак со вспышкой рыжих волос. Хотелось надеяться, что знакомые не смогут узнать ее по этим признакам. В конце концов она встала, допила остатки пива и пристроилась рядом с Джоной. – Только не смотри на меня.
– Не буду. Обещаю.
После этого она принялась исполнять ковбойский танец, которому еще в детстве ее научила бабушка.
Эстер точно поняла, когда Джона нарушил свое обещание – в это мгновение он повалился лицом на асфальт, как любил делать, если она, по его мнению, выглядела особенно нелепо. – Ты танцуешь как Элейн из «Сайнфелда»[38], – выдавил он минуту спустя, после того как сумел заговорить сквозь смех.
– Ненавижу тебя, – буркнула Эстер, но танцевать не перестала.
Джона тоже некоторое время не останавливался, а потом взял ее за руку, прокрутил на месте и притянул к себе, так что они оказались лицом к лицу, как в вальсе. Он тихонько напевал себе под нос, пока они медленно переступали с ноги на ногу, соприкоснувшись головами. Эстер нравилось чувствовать его рядом. Нравился пробуждавшийся в животе трепет, похожий на стаю встрепенувшихся оранжевых бабочек.
И в этом, разумеется, заключалась проблема.
Эстер положила руку ему на грудь и нежно оттолкнула.
– Я не могу, – тихо произнесла она, не в силах на него взглянуть. В ее сердце происходило нечто странное – причиняющее боль.
– Почему?