– Останусь здесь, ничего со мною не случится! – в конце концов заключила Светлана, проявив твердость. Подошла и обняла за шею, ловя его взгляд. – Если хочешь, отпущу на сегодня прислугу и запрусь на все замки. А к вечеру сама сготовлю ужин.
В ее глазах снова сквозило лукавство. Опасений Кошкина она ничуть не разделяла.
– Не нужно никого отпускать, – смягчился и Кошкин. – Но запрись. А как доберусь на Фонтанку, пришлю к тебе кого-нибудь, дверь сторожить. К вечеру, надеюсь, что-то придумаю с квартирой.
– Как скажешь, – молвила Светлана покорно и прильнула к его губам, как всегда целуя на прощание.
Только уже в дверях его окликнула:
– Степан Егорович! Одна просьба. Пришлите, будьте так добры, мне самого молодого и симпатичного караульного. – В глазах ее снова резвились бесы. Для Светланы день прожит напрасно, если она не заставила его ревновать хотя бы к посыльному, хотя бы к мальчишке-разносчику газет. Впрочем, она тут же объяснилась: – надо б жениха Дуняше сыскать: девица на выданье уж.
Бесы из ее глаз никуда при этом не исчезали. Вышеназванная Дуняша как раз мельтешила рядом, наводя чистоту, и – нужен той жених или нет – Кошкин что бы то ни было отвечать Светлане не стал.
А явившись на Фонтанку, отправил по домашнему адресу с «особенным поручением» самого возрастного и ответственного из своих подчиненных. Кажется, он недавно стал дедом.
Перебьется Дуняша.
* * *
Воробьев, конечно, явился вскорости: глядя в сторону, холодно и отстраненно потребовал вернуть «Смит-Вессон».
– Извольте, – не стал спорить Кошкин, возвращая оружие.
– Я рапорт написал, отдам вашему секретарю, чтоб не отвлекать вас волокитою, – все еще глядя в сторону, сказал напоследок Воробьев. – Пришлю к вам другого специалиста, не хуже.
– Как угодно, – зло отмахнулся Кошкин.
Но после, глядя, как тот в самом деле уходит, почти что против воли окликнул. Пробормотал сухо и неловко:
– Кирилл Андреевич, вы все же жизнь мне спасли… хотя теперь, должно быть, о том жалеете. И все же позвольте поблагодарить вас.
– Я лишь поскользнулся… – растерялся тот и смущенно поправил очки. – Но я, конечно, не жалею, что все вышло так, и вы убереглись от ранения. – Посмотрел хмуро. – Однако этого господина, кем бы они ни был, я понимаю.
– Так и я его понимаю! – искренне отозвался Кошкин.
К своему неудовольствию, он и правда отчасти понимал Раскатова. От накативших эмоций даже из-за стола поднялся, чтобы пройтись. Светлана – ангел, но характер у нее вовсе не ангельский. С ней бывает тяжко. Окажись он на месте бедолаги-Раскатова, неизвестно что бы сам учудил…
– Я его понимаю, – повторил Кошкин строже, – однако жалеть не стану. А вы, Кирилл Андреевич, можете оставлять свои рапорты кому угодно и возвращаться к преподавательской работе.