Кризис психоанализа

Существуют и другие свойства, подтверждающие предположение о том, что имеет место усиливающаяся матриархальная тенденция в этой части молодого поколения. «Группа» как таковая, кажется, приобретает функции матери; потребность в немедленном удовлетворении желаний, пассивно-рецептивная установка, особенно ясно проявляющаяся в наркотической зависимости, потребность собираться вместе и физически касаться друг друга – все это указывает на регрессию к привязанности младенца к матери. Во всех этих отношениях молодое поколение не представляется настолько отличающимся от старших, как оно считает, хотя его потребительские паттерны имеют другое содержание, а недовольство выражается открыто и агрессивно. Тревожным элементом в этой неоматриархальности является то, что она есть просто отрицание патриархальности и прямая регрессия к младенческим паттернам, а не диалектическое продвижение к высшим формам матриархата. Притягательность Г. Маркузе для молодежи основывается по большей части на том факте, что он призывает к инфантильному регрессу к матриархальности и делает этот принцип более привлекательным благодаря использованию революционной риторики.

7. Возможно, связан с этими социальными переменами и начавшийся в психоанализе пересмотр старой идеи Фрейда о центральной роли сексуальных уз между сыном и матерью и вытекающей из этого враждебности к отцу и появление нового представления о существовании ранних доэдиповых тесных связей между младенцем и матерью независимо от пола ребенка. В главе II (Кризис психоанализа) я указывал на то, как такой пересмотр начался в поздних трудах Фрейда и был поддержан другими, хотя и очень осторожно. Работа Бахофена при тщательном изучении ее психоаналитиками докажет свою огромную ценность для понимания этой несексуальной фиксации на матери.

Хочу завершить это вступительные замечания теоретическим соображением. Как читатель увидит из следующих глав, матриархальный принцип – это принцип безусловной любви, естественного равенства, акцента на кровной связи и связи с почвой, сочувствия и милосердия; патриархальный принцип – это принцип условной любви, иерархической структуры, абстрактного мышления, созданных человеком законов, государства и правосудия. В приводимом ниже анализе милосердие и правосудие представляют соответственно эти два принципа.

Как представляется, на протяжении истории эти принципы иногда яростно сталкивались, а иногда образовывали сплав (например, в католической церкви или в Марксовой концепции социализма). Если они противостоят друг другу, то матриархальный принцип проявляется в материнском чрезмерном потакании и инфантилизации ребенка, препятствующих его полному взрослению; авторитет отца делается жестким доминированием и контролем, основанных на детском страхе и чувстве вины. Таковы отношения ребенка с отцом или с материю в духе патриархального или матриархального обществ, которые определяют структуру семьи. Чисто матриархальное общество закрывает дорогу к полному развитию индивида, тем самым препятствуя техническому, интеллектуальному, художественному прогрессу. Чисто патриархальному обществу нет дела до любви и равенства, оно интересуется только созданными людьми законами, государством, абстрактными принципами, послушанием. Это прекрасно показано в «Антигоне» Софокла на примере Креона (прототипа фашистского вождя)[52] и его системы.

Когда патриархальный и матриархальный принципы образуют сплав, каждый из них окрашивается другим: материнская любовь правосудием и рациональностью, отцовская любовь – милосердием и равенством.

Сегодня борьба против патриархального авторитаризма представляется разрушительной для патриархального принципа и предполагает регрессивное и недиалектическое возвращение к принципу матриархальному. Жизнеспособное и прогрессивное решение лежит только в новом синтезе противоположностей, в котором противостояние милосердия и правосудия было бы заменено их союзом на более высоком уровне.

VIII. Теория материнского права и ее важность для социальной психологии[53]

Книга «Материнское право» Бахофена, впервые напечатанная в 1861 году, разделила примечательную участь двух других научных публикаций, появившихся примерно в то же время: «Происхождения видов» Дарвина и «Критики политической экономии» Маркса (обе вышли из печати в 1859 году). Все три работы касались специальных научных дисциплин, но вызвали интерес ученых и широкой публики далеко за пределами узкой научной тематики.

Что касается Маркса и Дарвина, этот факт очевиден и не требует комментариев. Случай Бахофена более сложен по нескольким причинам. Во-первых, проблема матриархата имела гораздо меньшее отношение к вопросам, жизненно важным для буржуазного общества. Во-вторых, горячее одобрение теории матриархата возникло в двух лагерях, диаметрально противоположных друг другу как идеологически, так и политически. Первыми Бахофена открыли и приветствовали представители социалистического лагеря – Маркс, Энгельс, Бебель и другие. Затем, после нескольких десятилетий относительной безвестности, он был заново открыт и одобрен такими антисоциалистическими философами, как Клагес и Боймлер.

Против этих двух крайних точек зрения выступал официальный научный мир того времени, образуя практически сплошной фронт отвержения или откровенного незнания; к нему примыкали даже такие сторонники социализма, как Генрих Кунов. В последние годы, впрочем, проблема матриархата играет в ученых дискуссиях все возрастающую роль. Некоторые их участники соглашаются с матриархальными взглядами, другие отвергают их; почти все обнаруживают эмоциональную вовлеченность в предмет.

Важно понять, почему проблема матриархата вызывает такую сильную эмоциональную реакцию и как это связано с жизненно важными общественными интересами. Также хотелось бы выявить скрытые причины того, почему теория матриархата вызвала симпатию у представителей как революционного, так и антиреволюционного лагеря. Так мы сможем увидеть важность данной проблемы для изучения современных социальных структур и их трансформации.

Общим элементом у противоположных подходов к матриархату является их общая удаленность от буржуазно-демократического общества. Такая отстраненность, очевидно, необходима для того, чтобы исследовать и понять социальную структуру матриархата благодаря свидетельствам мифов, символов, легальных установлений и т. д., поскольку это общество радикально отличается от общества буржуазного не только своими специфическими свойствами, но и основополагающими психосоциальными чертами. Сам Бахофен отчетливо это видел. Вот что он писал в предисловии: «Понимание феномена матриархата может быть достигнуто только при одном условии. Исследователь должен быть в силах полностью отказаться от идей своего времени, от верований, присущих его духу, и переместиться в совершенно иной мир мыслей… Тот ученый, который использует установки более поздних поколений как отправной пункт, несомненно, отвернется от понимания самых ранних времен»[54].

Предпосылки позиции Бахофена очевидны во взглядах тех, кто отвергал современный им век – смотрели ли они на прошлое как на потерянный рай или с надеждой ожидали лучшего будущего. Критика настоящего была единственным, что разделяли противостоящие друг другу сторонники теории матриархата. Острый антагонизм между двумя группами по любому другому поводу предполагает наличие нескольких разнородных элементов, которые должны были существовать как в теории матриархата как таковой, так и в ее предмете. Одна из групп могла сосредоточивать внимание на одном элементе теории как на решающем, другая – на другом; таким образом обе группы могли находить причины защищать теорию матриархата.

Консервативные авторы, подобные Боймлеру, оглядывались в поиске своих социальных идеалов на прошлое. Каковы же были причины их особенной симпатии к теории матриархата?

На одну из причин этого указывает Энгельс, критикуя благосклонное отношение Бахофена к религии, ясно им высказываемое: «Существует всего один мощный рычаг для всех цивилизаций, и это религия. Каждый подъем и каждый упадок человеческого существования порождается движением, происходящим в этой главнейшей сфере».

Безусловно, такое отношение типично не только для одного Бахофена. Однако для его теории, рисующей тесную связь между женщинами и религиозными чувствами, оно имеет фундаментальную важность: «Если именно матриархат должен нести на себе этот иератический отпечаток, то это по причине сущности женской природы; глубокое чувство божественного присутствия, смешивающееся с чувством любви, обеспечивает женщине, и в особенности матери, религиозное рвение, особенно сильное в наиболее варварские времена».

Таким образом, Бахофен рассматривает склонность к религиозности как отчетливую «предрасположенность» женщины, а религию – как специфическую черту матриархата. Бахофен не видит в религии просто форму отправления культа или особенность сознания. Одна из его самых блестящих догадок – это его представление о том, что данная структура человеческой психики связана со специфической религией, хотя он переворачивает эту связь с ног на голову и выводит психическую структуру из религии. Романтический аспект теории Бахофена особенно ясно проявляется в его отношении к прошлому: свою любовь и внимание он в значительной мере обращает на идеализируемое им самое далекое прошлое человечества. Еще более значимо то, что он видит в почитании умерших одну из базовых – и достойных восхищения – черт матриархальной культуры. Рассматривая матриархальность ликийцев, он отмечает: «Весь стиль жизни нации можно увидеть в ее отношении к миру мертвых. Почитание умерших неотделимо от почитания собственных предков, а последнее неотделимо от любви к традициям и обращенного в прошлое взгляда».

Бахофен находит глубоко укорененным в материнско-теллурических мистических культах «выразительный акцент на темную, мертвенную сторону жизни природы», характерный для матриархального мировосприятия. Боймлер ясно указывает на различие между романтическим и революционным взглядами на этот предмет. «Чтобы понимать мифы, нужно иметь глубокое чувство силы прошлого. Точно так же для понимания революций и революционеров нужно полно осознавать будущее и его потенциал. Чтобы понять истинную природу такого мировоззрения, нужно ясно видеть, что это не единственная возможная концепция истории. Благодаря искренней любви к будущему можно выстроить другой подход к истории – предполагающий активные мужские усилия, осознанную деятельность, революционные идеалы. В такой системе человек свободен, не зашорен в настоящем и создает будущее из ничего. В системе прошлого человек скован “циклом рождений”, передачей кровных связей и освященных временем обычаев; он – часть “целого”, теряющегося в таинственных глубинах прошлого… Умершие всегда присутствуют, раз так считают живые. Они не мертвы и не ушли из мира навсегда. Все предки человека продолжают существовать, продолжают давать советы и действовать в сообществе своих потомков»[55].

В бахофеновской концепции матриархальной структуры психики и связанных с ней хтонических религий главенствующей чертой является отношение матриархального общества к природе, ориентации на материальную реальность в противоположность интеллектуальной и духовной.

«Матриархат привязан к материи и к тому этапу развития религии, который признает только телесную жизнь. Триумф отцовства приносит с собой освобождение духа от природных явлений, возвышение человеческого существования над законами материального бытия. В то время как принцип материнства пронизывает все сферы земной жизни, мужчина благодаря превосходству своего положения, обеспечиваемому способностью к зачатию, освобождается от этой связи и осознает свое более высокое предназначение. Духовная жизнь поднимается над телесным существованием, и отношения с более низкими областями бытия делаются ограниченными физическим аспектом. Материнство имеет отношение к физической стороне жизни мужчины, единственной, которую он разделяет с животными; отечески-духовный принцип принадлежит ему одному. Здесь он разрывает оковы земного и поднимает глаза к высшим сферам космоса»[56].