– Приманку? Мания? Нет, никакой мании. Это работа! – Джорджии быстро глянул на Илью, тот раскрыл навстречу свои крепкие ладони – выкладывай, не обидим.
– Аркадий предложил большие, очень большие деньги за копии. Мне нужны были деньги, чтобы отправить домой. Мой брат попал в неприятную историю. Но это семейное дело, – Джорджио перечеркнул пальцами губы. – Я копьяре-копировал несколько голландских холстов. И оставил небольшие, но заметные знаки. Я не нарушал закон, копировать живопись не преступление.
– Преступление – воровать подлинники, – начал Петр, но его остановила взметнувшаяся раскрытая ладонь.
– В музей вернулись подлинные работы! – Джорджио наслаждался недоумением своих гостей. Наконец, нашлись слушатели для рассказа о его грандиозной афере. – А Говоров получил копии.
– Он не знает об этом?
– Нет, конечно! Мою работу не отличить от оригинала. Сложно повторять дыхание и лазер-нежный мазок венецианцев, тенебре-тень и люче-свет караваджистов, а плотный, глухой слой голландцев за день сделает любой профессионал.
– Простите, Джорджио, вы и раньше копировали известные картины?
– Конечно! – казалось, итальянец искренне не понимает их недоумения.
– Все художники в Италии рисуют старых мастеров, – всплеснул возмущенно руками Джоржио, почему ему не верят, это же общеизвестно! – После Академии половина становятся дизайнерами сумок, десять процентов – артисты: преподают, реставрируют, выставляются. И оставшиеся тридцать процентов, то есть сорок – рисуют старых мастеров.
– В Академии и курс есть «Основы фальсификации», – Петр иронично улыбнулся.
– Есть! Есть такой курс – «Технология живописи». Там старый профессор, его свинцовый штифт нежнее Боттичелли, штрих пером тоньше, чем у Леонардо, объясняет, как затирать суриком грунт на старинной бумаге. Бумагу можно взять из конца любой альдины, книги типографии Альда. Вы узнаете, как готовить перья, пережигать кость, как мешать желатин и яйцо с киноварью. Со слезами маэстро рассказывает, какие пигменты существовали во времена Джотто и какие использовали художники Высокого Возрождения. И почему нельзя брать парижскую зелень, только веронскую! Как вы понимаете, лучше не спрашивать, где профессор провел года расцвета с тридцати до сорока…
– Неужели все итальянские художники подделывают картины?
– Нет. Нет! Никто не под-де-лы-ва-ет, – издевательски выделил последнее слово итальянец. – Мы рисуем, рисуем хорошо. Художник не продает Мантенью или Беллини. Все истории про полуслепую тетушку, которую находит художник, содержит и кормит ее, незаметно меняет икону в ее спальне на подделку под Рафаэля, затем присылает антиквара, который восхищается иконой, а тетушка отвечает, да, икона всегда здесь висела, и подделку продают за миллионы… Это истории из романов. Художник рисует в технике старых мастеров и отдает свою качественную работу на старой доске в антикварную лавку и получает за нее несколько тысяч, если найдется богатый турист-покупатель. Или картину берет наркодилер, простите, арт-дилер. Тогда художник получит побольше, десятки тысяч. Но работы не подписаны. То, что автор Боттичелли или Джорджоне, объявят на аукционе, под этим подпишутся эксперты, и картина уйдет в музей. У художника нет виллы на озере и феррари, но и нет проблем с законом.
– И профессионал не отличит работу нашего времени от Возрождения?
– Послушайте, – Джорджио довольно откинулся на стуле. – Работы моего друга покупали у антикваров серьезные фальсификаторы. Их принимали за подлинные произведения XVI века неизвестного художника. И рассчитывали на «старинных» холстах создать подделки в манере ходко идущих Тициана или Веронезе. А холст-то всего лишь пемзой обработан и запечен.
– Какая у меня печь стояла в Мурано! Картина в ней давала такие частые крепа-трещинки. Я втирал в трещинки пыль… Здесь тоже можно старить вещи, особенно в этой помпейской печи, – Петр проследил за рукой Джорджио и понял, что самая большая печь не муфельная глухая бочка, а благородная кирпичная арка для пиццы.
– Вы не подделывали старых мастеров дома, в Италии? – Петр хотел расставить все точки.
– Боже упаси! – Джоржио воздел руки. – Одного художника, хваставшегося, что его работы висят во всех крупных музеях – в залах Возрождения, шлепнули в Риме молотком по голове. Зачем мне это счастье?
– А как вы сумели отдать Рассказову копии вместо подлинников? – Илья впервые вмешался в беседу. Его не волновали нравственные аспекты фальсификации – каждый зарабатывает как умеет. А вот кара за обман интересовала.
– Говорову, Аркадию Говорову, – поправил Петр.
ebooksa