Семь ступеней в полной темноте

– И чего ты от меня хочешь, недостойная дочь? – Король вопросительно поднял брови. – От своего короля, от отца на которого опустила меч? От королевы, матери, потерявшей покой и сон? От соплеменников, живущих перед тобой в страхе?

– Отпусти нас… – Сольвейг опустила глаза. – И больше никогда обо мне не услышишь.

– А иначе что?! – повысил голос властный отец.

– Ты меня знаешь: стоит битве начаться, и я не смогу остановиться. Многие пострадают.

– Вот! Вот и ответ на твой вопрос! А ты не переживай, милая, здесь все знают, чем рискуют. Они добровольно пошли за мной. Просить не пришлось.

Король повернулся к своей королеве. В глазах его была печаль, и боль, но он принял тяжелое решение.

– Прости, – прошептал он. – Это нужно сделать.

Арон глянул на Хаука, дав понять, что ближе подходить не стоит, и подкинув в руках шлем, надел его на голову. Тронув Сольвейг за локоть, он жестом предложил сделать то же самое. Лицо ее выражало сожаление, а в глазах промелькнула тень безысходности. Словно очнувшись, она, как и прежде быстро скрутила волосы в жгут, опустила в шлем и рывком надела его на голову.

– Ты правда со мной до конца? – спросила она.

– Да. Их судьбы мне безразличны.

– Тогда… всего дна просьба, мой странный, незаслуженный друг.

– Все что угодно, – решительно ответил он.

– Не убивать. Только ранить.

– Милосердие? – удивился кузнец.

– Называй, как хочешь. Я так решила.

– Хорошо, – улыбка расползлась по его лицу. – Это сложно, но, так и будет!

Милосердие? Сейчас? От этих слов в душе кузнеца словно распустились розы. Он верил не зря. Все-таки, что-то в ней перевернулось окончательно. Жаль только, не вовремя. Теперь перемена эта может, стоить им двоим жизни.

Подняв клубы пыли, король Ангус взмахнул своими мощными крыльями, унося свою королеву подальше от невыносимого зрелища.

– Ты точно не хочешь, чтобы я вмешивался? – последний раз грустно удостоверился голос Эсхила в голове.

– Абсолютно, – подтвердил кузнец. – Пусть все решится в честном бою! Хочу узнать себе цену.