— Вас давно не было, уважаемый аль-Шафи. Мы вас очень ждали. Вы же знаете, что поставки лекарств из Эфиопии прекратились? Это нарушение нашего договора!
— Война, — односложно ответил я. — Какие тут могут быть лекарства? Я сам вырвался оттуда с огромным трудом. Лаборатория в Аддис-Абебе подверглась нападению и полностью разгромлена. Уцелела лишь наша фабрика в глуши Эфиопии. Да и какие могут быть претензии? Разве вы не оправдали все свои расходы на постройку лаборатории?
— Да, досадно. Но вы правы: дела нашей фирмы идут очень хорошо. Правда, мы уже практически израсходовали всё ваше сырьё и полуфабрикаты. Желательно как можно скорее возобновить их поставки. Мы понимаем, почему так получилось… Но вы же смогли приехать?
— Именно поэтому я и приехал. У меня с собой самые редкие и самые нужные вам лекарства, хотя их очень немного. Мне тоже нужны деньги, и поэтому я с риском для жизни прилетел к вам.
— Мы все выкупим по вашей цене, уважаемый аль-Шафи. Деньги будут переведены на ваш счёт незамедлительно, как только мы убедимся в подлинности ваших лекарств.
— Благодарю, — я мысленно хмыкнул: они всё ещё сомневаются в моей честности? — Но мне нужна некая сумма наличкой.
— Если угодно, — вежливо согласился со мной представитель эмира. — Просто вы не сможете перевезти всё, вам не хватит и пары сумок. Вы же не станете перевозить кэш в чемоданах?
— Нет, конечно же, нет. Мне нужна большая сумма, которую я смогу получить в любом вашем посольстве в каждой стране, где оно есть. Сейчас я хотел бы взять с собой тысяч пятьдесят долларов.
— Интересная просьба. А сколько вы хотели бы получить, прибыв на место?
— Не больше ста тысяч долларов.
— Ммм, не вижу в этом проблем. Всем послам передадут указание выделить деньги предъявителю чека, книжку с которыми вы получите. Вам нужно будет лишь сказать кодовые слова, а также сообщить по чьему поручению вы зашли. При входе в посольство скажете, что хотели бы узнать о здоровье эмира. О вас незамедлительно доложат и, после обмена паролями, вы предъявите чек на нужную вам сумму.
— Спасибо, я так и сделаю.
— Тогда давайте мы выкупим привезённые вами лекарства и уладим наши дела. Хотелось бы узнать: как нам возобновить сотрудничество на уровне фабрик?
— Примерно через две недели вам следует направить своего представителя в Аддис-Абебу с поручением разыскать там Фараха Рабле, с которым у вас и подписан договор. После того, как он поделится с вами своими проблемами, вы сообщите ему: способны ли помочь с восстановлением лаборатории. Если договоритесь, то недели через две после этого наши поставки возобновятся. Сама фабрика не пострадала и по-прежнему работает в штатном режиме. Наверняка у них на складе уже скопилось много лекарств. Заодно их и получите.
— Прекрасная новость, аль-Шафи. Я немедленно распоряжусь насчёт подготовки к поездке.
— Как вам будет угодно.
Я вспоминал эти события, произошедшие сутки назад. Все основные дела я здесь сделал, осталось немного по мелочи, но я чувствовал какое-то беспокойство. С чем оно связано, никак не мог понять, поневоле задумываясь. Что-то зудело у меня в голове, как будто бы я слышал противный комариный писк, пока до меня не дошло, что мне очень хочется уехать отсюда. Прямо кричит в голове, пора отсюда сваливать.
Своей интуиции я привык доверять и поэтому посмотрел ближайшие авиарейсы из Кувейта. Взял такси и, наплевав на неразрешённые по мелочи дела, направился в аэропорт. Лишь очутившись в кресле воздушного лайнера, я наконец-то приобрёл благостное настроение, в котором и пребывал до самой посадки в Анкаре.
В столице Турции я пробыл недолго, и уже на следующие сутки вылетел рейсом Анкара-Москва. И вот я в Москве. Что тут меня ждёт? Какие дела? Можно, пожалуй, рвануть в родной Пятигорск и посмотреть на себя в молодости… Но зачем? Кому от этого станет лучше? А вдруг возникнет эффект бабочки, и я превращусь в обезьяну⁉ Такое тоже может быть… Не стоит сбрасывать со счетов то, о чём не имеешь ни малейшего понятия. В общем, еду к Любе.
Михаил Львович (Мойша Лейбович) Измайлов — молодой человек небольшого роста и не сильно примечательной наружности — сидел на своём рабочем месте и каллиграфическим почерком переписывал одни и те же данные на три разные бумажки. Нужно было оформить карточку на вновь прибывших, внести данные в карты матери и отца о родившихся детях, сделать пометки об умерших. Кроме этого, в его обязанности входило отслеживать внутренние перемещения граждан и своевременно вносить изменения прописки и выписки. Всё это ещё и приходилось дублировать, переписывая в журналы учёта. Черты его лица не несли в себе явного семитского отпечатка, но в тоже время язык не поворачивался назвать паспортиста славянином.