Неизвестно где гениальный Пузырев спер пять порошков кофеину и все эти пять порошков слопал сразу, отчего сердце у него стало прыгать, как лягушка. На носилках Пузырева привезли в амбулаторию к докторше Микстуриной, и докторша ахнула.
— У вас такой порок сердца, — говорила Микстурина, только что кончившая университет, — что вас бы в Москву в клинику следовало свезти, там бы вас студенты на части разорвали. Прямо даже обидно, что такой порок даром пропадает!
Порочный Пузырев получил 48 р. и ездил на две недели в Кисловодск. 48 рублей он распределил таким образом: 8 рублей дал Марье, а остальные сорок истратил на знакомство с какой-то неизвестной блондинкой, которая попалась ему в поезде возле Минеральных Вод.
— Чем мне теперь заболеть, уж я и ума не приложу, — говорит сам себе Пузырев, — не иначе как придется мне захворать громаднейшим нарывом на ноге.
Нарывом Пузырев заболел за тридцать копеек. Он пошел и купил на эти 30 копеек скипидару в аптеке. Затем у знакомого бухгалтера взял напрокат шприц, которым впрыскивают мышьяк, и при помощи этого шприца впрыснул себе скипидар в ногу. Получилась такая штука, что Пузырев даже сам взвыл.
«Ну, теперича мы на этом нарыве рублей 50 возьмем у этих оболтусов докторов», — думал Пузырев, ковыляя в больницу.
Но произошло несчастье.
В больнице сидела комиссия. И во главе ее сидел какой-то мрачный и несимпатичный. В золотых очках.
— Гм, — сказал несимпатичный и просверлил Пузырева взглядом сквозь золотые обручи, — нарыв, говоришь? Так... Снимай штаны!
Пузырев снял штаны и не успел оглянуться, как ему вскрыли нарыв.
— Гм, — сказал несимпатичный. — Так это скипидар у тебя, стало быть, в нарыве? Как же он туда попал, объясни мне, любезный слесарь?..
— Не могу знать, — ответил Пузырев, чувствуя, что под ним разверзается бездна.
— А я могу! — сказали несимпатичные золотые очки.
— Не погубите, гражданин доктор, — сказал Пузырев и зарыдал неподдельными слезами без всякого воспаления.
Но его все-таки погубили.
И так ему и надо.
«Гудок». 19 декабря 1925 г.
Чемпион мира. Фантазия в прозе
Прения у нас на съезде были горячие. УДР в заключительном слове обозвал своих оппонентов обормотами.